Если бы Виктор Цой был жив (а он погиб ровно 22 года назад - 15 августа 1990-го, когда его светло-серый «Москвич-2141» на скорости в 130 км/час врезался во встречный «Икарус» на 35 километре трассы Слока—Талси в Латвии), то вся жизнь в стране пошла бы по-другому.
Цой сейчас бы пел про перемены, которых требуют наши сердца, на Болотной в Москве, а может, даже заскочил бы спеть о последних героях на Пионерскую площадь в Петербурге. И молодежь бы разновозрастная за ним потянулась. И ряды белелоленточников выросли бы - не в десятки, но в единицы раз точно.
И за Pussy Riot он бы, конечно, заступился, и Путин к нему бы, наверное, прислушался, потому что, как пишет западная пресса, откликаясь на 50-летие Цоя (а даже она не прошла мимо этого юбилея, случившегося этим летом), Путин жил в том же городе, что и Цой (т.е. в Ленинграде) и если бы он еще пару лет послушал бы песни Цоя, то что-нибудь в нем, в Путине, хрустнуло бы, и он стал бы сажать алюминиевые огурцы на брезентовом поле, а не Ходорковского с Толоконниковой (это одна из «пуссей», если кто еще не выучил их фамилии).
Вот так бы изменил жизнь в стране Виктор Робертович Цой, если бы не заснул 22 года назад за рулем «Москвича-2141».
И есть кое-какие основания, чтобы так думать. Цой был дико популярен при жизни (но тогда еще много знаменитостей было - и БГ, и «Наутилус» с «Алисой» и много кто еще), и остался сильно популярен после смерти. На Богословском кладбище фанаты много лет устраивали посиделки на его могиле. И надписями «Цой жив» исписывали дворы и заборы. И песни его продолжали петь и 10, и 15, и 20 лет спустя.
Все потому, что талантливый был человек, мелодии у него хорошие – не сложные, вроде как попса, но не совсем попса (были в свое время споры о том, рок играет Цой или не рок – если кто говорил, что «Кино» - это не рок, то и побить могли). И тексты у него доходчивые. Про то, что если есть в кармане пачка сигарет, то еще не полный конец наступил. И про то, что если твоя девушка больна, то можно сходить на вечеринку и без нее, но настроение, конечно, уже не то.
В общем, всегда актуальные тексты – независимо от того, Горбачев М.С. у власти или Путин В.В.
Ну и про перемены, которых хочется, – оно тоже всегда актуально.
За эту цоевскую песню про перемены давно идет борьба. Ее и «единороссы» пытались использовать пару лет назад на своих моложенных сборищах, их за это сильно ругали либералы. Потом оппозиционеры решили сделать «Перемены» своим гимном, их за нарушение авторских прав тут же раздраконили «единороссы».
Но в любом случае Financial Times решила, что по количеству исполнения песен Цоя можно судить о градусе общественного напряжения в российском обществе - больше стало Цоя, значит близится конец путинского режима…
И даже лучше, что Цоя в живом виде нет уже с нами, потому что он запросто не оправдал бы надежд борцов с режимом. И в песнях у него ничего про политику нету (кроме желания перемен, без уточнения – каких именно), и не раз он говорил, что не одержим идеей воспитания масс.
И про Pussy Riot совершенно непонятно, как бы Цой высказался (ругать вряд ли бы стал, но и не факт, что поддержал бы), потому что все его высказывания про чужие поступки выглядят так: «Я не хочу браться кого-либо судить. Если человек делает так, как я бы не сделал, все равно я не могу сказать, что он неправ...». «Не возьмусь судить, что является для человека пороком, что недостатком. Хорош он или плох - а судьи кто?»
И вообще, образ романтического героя, который из Цоя сложился, – он совсем из его реальных действий не прослеживается: в котельной «Камчатка» он работал, чтобы не посадили за тунеядство. А как только возможность из котельной уйти появилась, тут же оттуда ушел. И в гастрольный чес по СССР отправился, как только появился продюсер Айзеншпис.
Не чурался, в общем, Виктор Цой буржуазной жизни. Поэтому, может, к 50 годам Макаревичем бы стал. Или Гребенщиковым. Которые живы-здоровы, но никакого влияния на политическую обстановку не оказывают.
Так что всем выгоднее, чтобы Цой оставался неживой легендой.
Известно, что только смерть превращает жизнь человека в судьбу. А если смерти нет – то и судьба еще не закончена. И образ окончательный не сформирован. Живые люди они сильно мешают формированию легенды.
Вот говорят: был бы жив Высоцкий, он бы тогда… Не упал бы вместе с вертолетом рыкающий генерал Лебедь… Не пропади под обвалом главный герой «Брата 1 и 2» Сергей Бодров…
Ничего бы не было, останься они живы. Вернее, много чего хорошего бы было, кроме законченных образов.
А с легендарным образом Цоя уже активно, хотя, может, и неосознанно, борются те, кто решил увековечить его имя. Вот сквер в Петербурге решили именем Цоя назвать. Выставку на Малой Садовой сделали. И музей из котельной. Еще памятник собираются поставить – в виде фотографии, где Цой на мотоцикле. Инициаторам постановки говорят, что памятник получится в виде кича пополам с гламуром. А они отвечают – хотим, чтоб так.
Понятно, что в результате конец придет легенде.
Лучше бы Цоя не трогали. Легенды все-таки нужны. И песни у него хорошие. Про троллейбус. И про сигареты. И про перемены, конечно.
