Художников приговорили к 3,5 и 3 годам колонии-поселения за проукраинские открытки в конфетах, коврике и крабовых палочках

Сложная статья, быстрое решение 

Рассмотрение дела в суде оказалось стремительным. Первые два заседания — в июне, суд исследовал доказательства обвинения — часть свидетелей помнила события плохо и данные на суде показания отличались от записанных в материалах дела. Одна свидетельница заявила, что считает терроризмом все высказывания, в которых говорят, что Россия плохая, а другие страны — хорошие.

Для исследования доказательств защиты суд выделил одно заседание. Свидетелей, которые на него не явились, вызвать повторно суд не позволил. Не разрешил судья вызвать и экспертов, которые оценивали видеозаписи из магазина «Лента» и решили, что на них запечатлены обвиняемые (при этом, по словам Анастасии*, её в тот день в «Ленте» вообще не было).

В итоге для вынесения приговора судье Андрею Карнаухову понадобилось всего пять заседаний: одно из них предварительное, на четвёртом — сегодня — состоялись уже прения сторон, обвиняемые выступили с последним словом, и был оглашён приговор.

Тонкости перевода 

Во время сегодняшнего заседания адвокаты подсудимых Олеся Васильченко и Сергей Подольский успели приобщить к делу исследование почерка Анастасии*. Руководитель судебной экспертной организацией «Союз экспертов "Доказательство» Игорь Смирнов изучал заключение экспертизы обвинения, которая нашла сходство в текстах на открытках из «Ленты» и личных записях обвиняемой из её блокнотов. На основании этого сходства прокуратора и решила, что Анастасия* является автором записок. Специалист защиты пришёл к выводу, что представленных фрагментов почерков недостаточно для выявления совпадения. Сам Смирнов лично пришёл на заседание. 

Отвечая на вопросы адвокатов, специалист отметил, что в госэкспертизе есть неточности: в том числе, по его мнению, нарушена процедура отбора образцов почерка. 

— На основании исследуемых документов установить автора рукописи невозможно… Проблема состоит в том, что выводы заключения эксперта проводятся по наличию или отсутствию отличий между образцами в исследуемом документе. И если эти отличия есть, то ни о каком положительном выводе речь не может идти вообще… То есть решить вопрос по существу, кто именно выполнил текст, не представляется возможным, — выступил на заседании Смирнов. 

Судья Андрей Карнаухов среди прочего решил поинтересоваться у специалиста, сколько стоило его исследование. 

— Кто за него заплатил? Дюдяева*, Доценко*? Дорого? — озадачился Карнаухов. 

Сам Смирнов отказался отвечать, а адвокаты начали протестовать. Тогда судья задал вопрос о том, как Смирнов добирался до суда «из своей деревни» — не подвозили ли его адвокаты? На что Смирнов ответил, что приехал он на метро, сам. 

После того, как с расспросами Смирнова было покончено, Васильченко и Подольский заявили ещё одного специалиста — он проводил аналогичное исследование, но уже относительно Доценко*. Им оказался уже не раз привлекавшиеся для исследований в делах по статье о «фейках об армии» учёный в области языка и судебной экспертизы Игорь Жарков. Он исследовал выводы лингвистической экспертизы, автором которой была эксперт МВД Ирина Маринина. Именно эта эксперт нашла в оставленных в магазине записках «призыв к терроризму» — на основании её исследования и строится обвинение.

Так, по мнению Жаркова, в экспертизе есть несостыковки относительно того, что часть найденных в «Ленте» записок содержала высказывания на украинском языке. На русский язык, как считает Жарков, их перевели не совсем корректно. 

— У меня полностью разобрана экспертная часть заключения эксперта Марининой. И там нету суждений, которые относились бы к украинскому тексту, — все её суждения относятся к переводу, — высказался Жарков. 

Также, по словам Жаркова, именно следователь решил применить выводы эксперта Марининой к оригинальному тексту на украинском языке на открытках, за которые и судят Доценко*. 

Прокурор решил разузнать у Жаркова владеет ли он украинским языком. Когда специалист ответил, что нет, обвинитель заявил, что тогда Жарков и не может рассуждать на эту тему. То, что сама Маринина, возможно, также не владеет языком, раз анализировала уже переведённые на русский тексты с записок, прокурор, видимо, не учёл.

Новые выводы к старым уликам 

Помимо мнения и выступления специалистов Васильченко заявила ещё несколько ходатайств: адвокат указала на необходимость допросить переводчика надписей с открыток Лилию Стеблеву — по данным следствия, именно она перевела открытки в рамках уголовного дела, которые потом и исследовала Маринина. С похожим ходатайством выступил и второй адвокат Сергей Подольский. Он также просил суд вызывать для дачи показаний экспертов обвинения Илью Михайлова (как и Стеблева, он занимался переводом) и саму Ирину Маринину. 

Однако в вызове экспертов судья отказал. В качество аргумента он привёл тот факт, что неизвестно, находится ли Стеблева в России. Относительно остальных судье показалось, что материалов исследований в деле и так хватает. 

— Потому что потому, — отреагировал на отказ судьи Доценко*.

Вместо запрашиваемых адвокатами экспертов судья решил пригласить на повторный допрос почерковеда и главного эксперта седьмого отдела экспертно-криминалистического отдела ГУ МВД по Петербургу и Ленобласти Анжелику Воробьёву. О том, чтобы ей дозадали вопросы, судью просил прокурор. В прошлый раз, во время допроса в суде, эксперт отказалась от своей позиции.

Материалы дела, необходимые для допроса Воробьёвой, в суд поставили в коробках из-под конфет. Отвечая на вопросы прокурора, Воробьёва призналась, что к прошлому заседанию опиралась лишь на малую часть образцов почерка Дюдяевой*. Во время сегодняшнего процесса ей выдали ещё один образец — открытку на украинском языке. В итоге эксперт поменяла своё мнение, заявив, что теперь почерк полностью совпадает со всеми образцами. При этом во время прошлого судебного заседания Воробьёва, хоть и поддерживала выводы своей экспертизы, высказалась, что изменила бы своё заключение. 

— Сейчас я увидела записные книжки, конечно, почерк я уже так не помню, но я сейчас посмотрела и вспомнила почерк Дюдяевой*, — высказалась Воробьёва. 

Таким образом получается, что эксперт явилась в суд, желая изменить свои показания, но причины для её изменившегося мнения образовались только после того, как она сегодня вошла в зал судебных заседаний — когда получила ещё один образец. Поэтому Подольский и Васильченко предположили, что эксперт изменила показания под давлением прокурора. 

Допрос Воробьёвой длился более двух часов — большую часть этого времени Васильченко детально разбирала вместе с экспертом, каким именно образом написаны буквы в открытках и в личных записях обвиняемой. Адвокат пыталась добиться от эксперта объяснений, как та пришла к выводу, что автором текстов является один и тот же человек. 

— Вы профнепригодны, потому что я эти тексты не писала, — подытожила допрос Воробьёвой сама Дюдяева*.

После выступления специалистов и эксперта Подольский ходатайствовал также: 

• о назначении ещё одной лингвистической экспертизы для изучения текстов Доценко* и проведении ещё одного исследования почерка Дюдяевой* — судебных. В обоих случаях, как заявил адвокат, проводить новые экспертизы должны люди, владеющие украинским языком, — судья отказал;
• истребовать и заново просмотреть записи с видеокамер магазина «Лента» на которых обвинение и разглядело, как Доценко* якобы раскладывает открытки, — судья отказал. 

Прения без терпения 

Закончили судебное следствие на восьмом часу заседания — к прениям перешли около 18:00, уже после закрытия суда. 

Во время своего выступления, которое длилось ещё полчаса, прокурор в очередной раз повторил версию следствия. В качестве смягчающих обстоятельств он указал, что у обоих супругов есть близкие родственники с проблемами по здоровью, а отягчающим назвал то, что «преступление» супруги совершали “по предварительному сговору в группе лиц». Также прокурор отметил, что это самое «преступление» — то есть раскладывание открыток, которое, по версии следствия, совершили художники, — опасно для общества. Подытожив своё выступление, для обоих супругов он запросил по четыре года (из пяти возможных по статье) с учётом уже проведенного времени в СИЗО как день к одному. 

— Считаю, что те последствия — реальный уголовный срок, статус «террориста» при отсутствии каких-либо прямых доказательств — явно не являются основанием для обвинительного приговора. 

Подытожила своё выступление адвокат тем, что, по её мнению, обвинение держится лишь на предположении о том, что именно Дюдяева* была автором записок.

«Мой последний глоток свободы»

Сама Дюдяева* полностью поддержала адвоката, а также отметила, что при задержании один из следователей якобы высказал ей, что она будет сидеть за «девиантное поведение и выставки картин». 

— Художник — это творец и создатель. И он просто созидает и творит. Максимум, к чему я могу призвать — это к справедливому международному суду, — выступила сама обвиняемая. 

Сергей Подольский во время прений также указал на то, что история обнаружения первой открытки является «буквально фанатической» — в ней есть несостыковки по времени, свидетели в суде не могли вспомнить свои же показания, путались. 

Напомним, причастность Александра* обвинение доказало, сославшись на записи с камер видеонаблюдения из «Ленты».

Адвокат продолжил настаивать на том, что прямых доказательств вины его подзащитного представлено во время суда так и не было. 

— Это будет смертельный приговор. На данный момент моему подзащитному 64 года, и суд просто решит его судьбу, — завершил своё выступление Сергей Подольский. 

В своём последнем слове Доценко* отметил, что из всех конфет его интересует только «Рафаэлло». Поэтому он и искал именно эти сладости, перебирая продукты в магазине.

— Прошу учесть, что, посадив меня, вы лишите моих внуков, дочь, папу и любимую женщину заботы. А, повторюсь, учитывая мой возраст, это может быть мой последний глоток свободы, — выступил Доценко*. — Если мне вынесут оправдательный приговор, это поднимет российский флаг на новую высоту и недружественные страны не будут тыкать в нас пальцами, мол, в России сажают всех подряд. 

Однако судью не убедили ни доводы адвокатов, ни последние слова супругов, которые так и не признали свою вину. Чтобы вынести приговор, Карнаухову понадобилось 20 минут. Дюдяевой* он назначил на шесть месяцев больше, чем её мужу — согласно предположению адвокатов, именно её следствие считает главным организатором. Судья также постановил вернуть супругам машину, которая проходила как улика, и другие личные вещи. А вот изъятый у них принтер — уничтожить. 

— Их осудили за то, что они просто съездили в магазин за продуктами, — подытожил Подольский. 

*Внесены в список экстремистов и террористов Росфинмониторинга