«Если ломается мостик, люди не чинят его, а пишут письма губернатору»

Сейчас на Земле порядка 190 государств, из них экономически успешных, по самым щадящим критериям, – 40-50. Иными словами, успех не является антропологической нормой, это исключение, в некотором роде – часть ментальности, которая существует в культуре и заканчивается только вместе с ней. Мы живем в России, и у нашей ментальности есть характеристики, которые мешают, а есть – которые помогают нам быть успешными.

Вредные стереотипы

Государство в России персонифицируется во власти, а власть персонифицируется в правительстве. Власть сакральна, власть истинна, власть - всегда благо. Эта азиатская деспотическая доктрина устойчиво живет в русской культуре. Из этого рождается другая интересная особенность: мы живем в ситуации, когда власть и собственность между собой неразделимы. Если человек хочет заработать собственность, он ищет путь во власть. В Советском Союзе всем владела партия, до революции была частичная частная собственность, но она не была общенациональной. Наконец, в XV-XVI веках царь пересаживал бояр с место на место, и собственности в европейском смысле тоже не было.

Мы живем в стане, где существуют две системы норм: декларируемая (постановления партии и правительства, законы и так далее) и есть реальные практики. Между тем и другим – чудовищная разница. Подданный должен декларировать свою приверженность нормативной модели, но живет он совершенно по-другому. Причем когда показываешь ему на это пальцем, он даже не схватывает проблему. Эта дистанция устойчива, она воспроизводится в досоветскую эпоху, в советскую эпоху, в постсоветскую эпоху. То есть мы имеем дело с сущностной характеристикой русской ментальности.

Связка власти и собственности рождает беззаконие. Конкурентный рынок, который создает оптимальные условия для потребителя, в такой ситуации невозможен. Из-за отсутствия конкуренции происходит бегство капиталов. За последние 20 лет из России уехало от 5 до 10 млн человек (цифры закрыты). Из-за отсутствия конкуренции создаются муляжные парламенты, партии, общественные организации, которые призваны репрезентировать красивый облик российских властей.

Тупиковая ситуация воспринимается российским обществом как единственно возможная. Так же население Афганистана считает нормальной ситуацию распадающегося государства, где производство наркотиков – единственный источник доходов. А для населения Сомали нормально быть под руководством федерации пиратов.

У масс ожидания от власти – патерналистические. Власть должна накормить людей и дать им работу. В итоге, если ломается мостик между двумя концами деревни, люди не чинят его, а пишут письма губернатору. И самое главное, эта тупиковая ситуация воспринимается обществом как единственно возможная. Люди думают, что да, на Западе может быть по-другому. Там и взяток не дают, и партии есть. А мы в этом родились и это наш единственно возможный путь. Так же население Афганистана считает нормальной ситуацию распадающегося государства, где производство наркотиков – единственный источник доходов. А для населения Сомали нормально быть под руководством федерации пиратов.

Как сломать стереотипы

Но есть позитивные примеры, которые дают основание для осторожного оптимизма. Экономическое чудо Японии 1960-х годов: страна долгое время держала себя в изоляции, во Вторую мировую войну ее разбомбили. Близкий сценарий Южной Кореи: там была достаточно скучная диктатура, сейчас это успешное общество, особенно по сравнению с Северной Кореей. Тайвань, Сингапур...

Такие изменения происходят очень трудно путем ломки стереотипов. Люди приглядываются и понимают, что культура, в которой они живут, безнадежно отстала. И либо люди покидают эту культуру, как православные массово уходили в ислам после падения Византии; либо перенимают успешные практики и происходит медленное изменение культуры. Наконец, третье – может появиться политическая сила, которая получает мандат на изменения. В России такой политической силой были большевики (безотносительно того, к чему они привели страну).

Общество меняется стохастически, то есть неосознанно. Меняются модели поведения: совсем недавно у нас не было мобильников, а теперь они есть у каждого. Появляется новая практика, затем она превращается в ценность. Я еще помню обывательское представление прошлого, что жить нужно тихо, скромно и незаметно. В 90-е пришли новые русские, и как только не плевался на них советский человек. А сегодня поменялся культурный климат, и эта ценность незаметного существования исчезла. Советский человек не признавал частной собственности, а за последние 20 лет мелкая и средняя собственность опривычены. Досоветская крестьянская община и советский колхоз препятствовали введению инноваций, а сегодня фермеры внедряют новую технику, чтобы выиграть конкуренцию. Русские люди настороженно относились к городу и образованию, я еще помню разговоры: «Быстро кончишь восемь классов, пойдешь в техникум и будешь зарабатывать». А сегодня все стремятся отправить ребенка в город и в университет.

Массовый человек не отдает себе отчет в том, что общество страдает из-за сложившихся в нем стереотипов. Только понимание того, что культурная ситуация гибельна для государства, может быть основанием для систематической работы по изменению государства.

Игорь Григорьевич Яковенко (р. 17 июня 1945) – российский культуролог, философ, правозащитник. Член бюро Научного совета РАН «История мировой культуры». Окончил Московский лесотехнический институт (1969) и аспирантуру Института философии АН СССР (1982). Кандидат культурологических наук, доктор философских наук. В 2011 году в соавторстве с Александром Музыкантским выпустил книгу «Манихейство и гностицизм: культурные коды русской цивилизации». Разрабатывает проблематику ментальности, ритуала, динамики культуры.