Запрещенные подростки Петербурга: «Правительство, ты убиваешь нас!»

«МР»: 12 июня вы вышли на одиночные пикеты на Невский проспект. С какими лозунгами? Вы сами их писали? Участвовали до этого в других гражданских инициативах?

 

Алексей: Я стоял в паре и следил за порядком на «Дне молчания» 7 апреля. Потом 1 мая прошел по Невскому проспекту в составе «радужной» колонны. Лозунг на плакате писал сам. Не было возможности подготовиться заранее, поэтому быстренько на пандусе в метро написал «Нет закону подлецов-2. Мне 16 лет, я гей, и я не жертва пропаганды. Кто защитит от фашистского закона меня и моих друзей?». Дело в том, что я случайно общался с парочкой гомофобов в интернете, и все они упорно твердили, что я - жертва пропаганды и психбольной, и мне лечиться нужно. Но при этом никаких ссылок, что такое лечение научно обоснованно, дать не смогли. 

 

Лиза: Я тоже ходила на «День молчания» и Первомай. Мой лозунг на июньской акции был такой: «Правительство, ты убиваешь ЛГБТ-подростков. Правительство, ты убиваешь меня». Я вижу, что правительство поддерживает гомофобию необразованного общества, пытаясь таким образом завоевать голоса. На меня это очень сильно давит, поэтому я вышла сказать: ребят, мне 17, меня никто не завлекал, ничего мне не пропагандировал. Я нормальный человек. Когда мне тычут в нос какими-то мерзкими вещами, это очень неприятно.

 

«МР»: Расскажите, кто и что вас воспитало? С кого вы берете пример в жизни? Какие книги на вас повлияли?

 

Лиза: У меня нет человека, за которым бы я следовала. Мое понимание нормы и убеждения основываются на общечеловеческих ценностях. В последние год-два я чувствую, как происходит прогресс в моей жизни, я стараюсь стать лучшим вариантом самой себя. Мне, к примеру, очень помогает пример известных феминисток. Хотя понимаю: у некоторых из них были чересчур экстремальные идеи. Также на меня повлияли Цветаева и «Маленький принц». Это произведение, которое воспитывает человека с большой буквы.

 

Алексей: Я мало что читаю и смотрю. В книгах, которые мы проходим по школьной программе, учиться особенно нечему. Общечеловеческие ценности типа «уважай родителей» я усвоил. А больше ничего из этих книг не почерпнуть. Я также уважаю общечеловеческие ценности. Наверное, почерпнул их от родителей.

 

Лиза: Я думаю, в некоторых вещах на меня повлияла мама. Раньше я мало кого уважала – не встречала людей, которые бы отвечали моим запросам. Людей, с которыми бы хотелось идти, брать с них пример. Проблема классической литературы не в содержании, а в преподавании. Педагоги не умеют подавать материал так, чтобы он был интересен всем. 

 

«МР»: Вы ощущаете на себе давление общества и государства?

 

Лиза: Абсолютно!

 

«МР»: Я поясню, к чему были вопросы про книги и воспитание. Английский актер Стивен Фрай писал, что учеба в консервативной английской школе, где любой «шаг влево» был запрещен, повлияла на то, что он стал открытым геем. У вас несоизмеримо больше свободы, чем у Фрая или у ваших родителей в вашем возрасте. Вы сами выбираете себе авторитетов. О каком давлении на вас идет речь? Фрая пороли за любую провинность – нашей Госдуме такое и не снилось.

 

Лиза: Я ненавижу, когда на меня давят любым способом. Когда меня в детском садике поставили один раз в угол – это был конец, нонсенс, как так можно?! На меня давит атмосфера в обществе. Люди носятся со своей религией, как раньше носились с партбилетами. Например, моя преподаватель по отечественной литературе. Идет открытое осуждение гомосексуальности на паре. Мы проходили Серебряный век, и почему-то нужно обязательно сказать: «Как же так, такой-то поэт был геем... Как же так, любовный треугольник...  А Библия, а законы Божие...» Простите, я атеистка, и это не тема нашего занятия!

 

Алексей: Давления на меня особого нет, только если от родителей. Например, сегодня мне пришлось отчитываться, куда это я поздно собрался гулять. Мама говорит, что нужно что-то делать, я не понимаю, зачем. Она ругается, что я не подчиняюсь ей беспрекословно. В школе такого давления нет. У нас школа нормальная, хорошая по большей части.

 

«МР»: Как вы пришли к мысли, что любите людей одного с вами пола? Что изменилось в ваших привычках, вашем поведении после этого?

 

Алексей: Для меня осознание не было психологически сложным. Мне всегда казалось, что это нормально: ну, нравится мальчик-одноклассник, и что? Я понимал, что из-за этого могут возникнуть трудности, но считал правым себя, а не «их». Я в тот момент буквально каждое свое действие записывал в дневник на форуме, посвященном военно-историческим играм. Просто регулярно писал посты: что я думаю, что я делаю. И был там очень популярен. И о своих чувствах написал тоже туда. Некоторые меня поносили, некоторые писали, что все нормально. 

 

Это было перед Новым годом. Тому мальчику я подарил достаточно дорогой подарок, а потом позвал в тихое местечко поговорить. И признался ему. Он отреагировал нормально. Но не сказал, что тоже любит меня. Он не стал никому рассказывать, но и общаться со мной не перестал. Правда, потом все равно дружить перестали. Общение стало другим, более холодным.

 

Лиза: Я начала осознавать что-то в 12 лет. Мы были друзьями. Она меня совершенно искренне любила, и я была влюблена. Абсолютно романтических отношений не было, но что-то такое витало в воздухе. Это было прекрасно и нормально. Я не призналась ей, ну так случилось, и мы разошлись. Со следующей девушкой у нас были абсолютно непонятные отношения. Но признаваться в любви было легко. Сложно, когда ты не знаешь, как человек относится к ЛГБТ. Сейчас тренд идет гомофобный, не всегда встанешь и скажешь прямо...

 

Если знакомлюсь с кем-то, всегда спрашиваю себя – что делать, если тема отношений поднимется. Если человек адекватный, а иногда и если неадекватный, не скрываю свою ориентацию. Становлюсь все более открытой. Как Елена Костюченко (журналистка, ЛГБТ-активистка – «МР») говорила: «Если не можешь выйти на улицу, то выйди хотя бы из шкафа» («сидеть в шкафу» на англоязычном сленге означает скрывать свою гомосексуальность – «МР»). Но я все-таки волнуюсь из-за реакции людей. Она напрямую зависит от шаблонов поведения, которые спускают сверху законодатели. Есть больные нацисты. Есть религиозные фанатики. А есть просто глупые люди, которые улавливают сигнал «сверху». Периодически встречаю таких. Меня раздражает, когда люди путают понятия: вместо «гомосексуал» используют «гомосексуалист». И, конечно, верх тупости – слово «натурал». Черт побери, мы все натуралы!

 

Примечание: термин «гомосексуализм» считается менее корректным, поскольку суффикс «-изм» указывает на идеологию или учение, а геи являются сообществом.

 

«МР»: А часто ли вам вообще приходится встречаться с гомофобами? Не на акциях, а вообще в жизни.

 

Алексей: С гомофобами встречаюсь редко. В школе обо мне не знают, пронесло более-менее. В интернете чаще я ищу с ними встречи, чем они со мной.

 

Лиза: Мы живем в Петербурге, нам повезло с окружением. Петербург – не деревня, здесь принято говорить, что думаешь, за спиной, а не в лицо. Стереотипные гопники встречаются реже, чем в провинции. В маленьких городах другой уровень жизни и образования. 

 

Алексей: Я смог поступить в хорошую школу, где можно пожаловаться учителю, если тебя обижают. И обидчика могут исключить – если не сразу, то после второго выговора. А вот если бы я остался в старой школе... Я бы здесь не сидел, а лежал бы где-нибудь в коме.

 

«МР»: Мы, кажется, не затронули тему отношений с родителями, родственниками. Они знают о вашей ориентации?

 

Алексей: Я признаваться не собираюсь. Просто бабушке сказал, что познакомился с организацией «Альянс гетеросексуалов за права ЛГБТ». Что они пригласили меня в кафе и угостили стаканом морса. Бабушка знает: я ходил фотографировать серию одиночных пикетов за права геев, когда уже не рисковал стоять в пикете. Раньше родители, причем довольно часто, спрашивали: «Нравится тебе какая-нибудь девочка?» Я отвечал – нет, мне тогда вообще никто не нравился. Теперь иду на встречу с журналистом, говорю им, что иду гулять по городу. Они ясно дают понять: «Желательно бы с девочкой» (смеется). А признаваться им не собираюсь ни за что. По крайней мере, сейчас.

 

Лиза: Недавно я рассказала маме. И нормально. Видимо, хорошо подготовила почву: говорила ей, что ходила на «День молчания» и митинг 17 мая (на Марсовом поле против поправок в закон «о вредной информации» – «МР»). А тут говорю: «Мама, я буду встречаться с журналистом». – «На какую тему?» – «Привет, я ЛГБТ-подросток!» (машет рукой). Думаю, она боится, что гомофобы будут меня задевать. Двоюродная сестра знает, что я занимаюсь ЛГБТ-активизмом, но думает, что я гетеросексуалка. Бабушка не знает. Дядя гомофоб. Я с ним общаться не намерена после некоторых слов. Если человек не отвечает твоим стандартам – к черту такого человека! Даже если он твой родственник.

 

«МР»: Вы верите в Бога?

Лиза: Нет.

Алексей: Нет.

 

«МР»: Хотите уехать из России?

Лиза: Да.

Алексей: Да.

 

«МР»: Через 10 лет ситуация с правами человека в России улучшится или ухудшится?

Лиза: Если этим заниматься – улучшится.

Алексей: Улучшится.

 

«МР»: Верите, что политики, которые дискриминируют геев, впоследствии раскаются в этом?

Лиза: Да.

Алексей: Конечно, многие из них сами латентные геи.