«Продавец дождя» гостит в Петербурге уже 30 лет

Не многие спектакли могут похвастаться столь долгой историей с учетом переменчивой моды, экономической и политической обстановки в стране. «Продавец дождя» петербургского Театра Дождей на сцене уже 30 лет. В этом году юбилей. И те, кто смотрел его в студенческие годы, сегодня могут прийти и увидеть все то же семейство Карри, шерифа и самого продавца. Об истории спектакля в его день рождения рассказали режиссер Наталья Никитина и актеры.

Смена декораций

«Продавец дождя» — визитная карточка Театра Дождей. Сам театр появился в тогда еще Ленинграде в январе 1990-го. Худрук и главный режиссер театра Наталья Никитина признается, что довольно быстро устала отвечать на вопрос, который повторялся в каждом интервью, почему театр так называется. И когда в 1991-м актер Александр Семёнов принес из литчасти театра Комиссаржевской «Продавца», режиссер, как она сейчас признается, во многом ухватилась за пьесу с самым подходящим для театра заглавием, чтобы на него переводить все стрелки при очередном вопросе про название самого театра.

— Я сама, когда ещё училась в 7-м классе, ходила в театр Комиссаржевской на этот спектакль. Я его очень смутно помню, хорошо запомнились только актеры, которые там играли. Саша Семенов принес нам пьесу именно из театра Комиссаржевской, и там даже распределение ролей было на первом листочке, — вспоминает Наталья Никитина.

Начались репетиции. Дольше всего ставили первую из пяти сцену. Она не только самая сложная, но и, по мнению труппы, самая важная в спектакле.

— Актёры до премьеры не знали, что во время спектакля пойдет настоящий дождь. Это было сделано тайно в ночь перед первым показом, — рассказывает режиссер.

Все декорации в театре делали сами — выпиливали, сверлили, красили. И, как ни странно, они прожили 30 лет. Только на последний перед юбилейным спектакль их заменили. Впрочем, еще не все — стулья остались все те же.

За прошедшие годы менялись и исполнители ролей в этой постановке. Но не все. Александр Иванов с первого дня играет Ноя — старшего сына семейства Карри. Он помнит, как на первые спектакли с другими актерами ходил и сам распространял билеты по студенческим общежитиям. В театральные кассы их не брали на реализацию. Сами же участники «Театра Дождей» рисовали и расклеивали афиши. Так постепенно они искали и находили своих зрителей. И вскоре добились того, что редкий «Продавец дождя» шел без аншлага. Причем на самых разных сценах. За 30 лет «Продавец» успел попутешествовать по городу — помимо родной сцены, где все начиналось, его ставили в театре Эстрады, Доме Актера, на малой сцене театра Ленсовета, в зале «Эрмитаж» Мюзик-Холла…

«Победа без войны»

И все эти годы на спектакль всегда приходило очень много молодежи. И именно аудитория — пожалуй, главное, что менялось в постановке за 30 лет.

— Спектакль трансформируется в зависимости от исполнителей, и очень многое зависит от зрителей. Вы даже не представляете сколько. Если зритель настроен с тобой на одну волну, то актеру не надо тратить силы на то, чтобы к этому зрителю пробиться, чтобы он начал его понимать. В этом случае актер обретает совершенно другую свободу и может намного больше вложить в роль, — говорит Наталья Никитина.

Она рассказывает, что у «Продавца» в этом смысле очень интересная судьба. Режиссер и актеры имели возможность наблюдать, как меняется культура молодого зрителя.

— И ничего страшнее, чем школьники начала 1990-х, для театров не было. Театры боролись с этим, как могли. Кто-то переставал ставить спектакли из школьной программы. У кого-то были запреты на коллективное посещение, — вспоминает режиссер о трудных временах.

В её памяти навсегда остался один спектакль «Продавец дождя», который труппа играла целево для «какого-то девичьего ПТУ». Девочки пришли, мягко сказать, отвязные.

— Я до сих пор горжусь и восхищаюсь актерами. Они начали спектакль под плотный фон зала. Они говорят и зал говорит. Но они сделали что-то волшебное: не напряглись и не обращали внимания на зал, как будто ничего этого нет. И когда зал почувствовал, что на них не реагируют, он сначала растерялся. Потом стал смотреть, что там у них такое на сцене происходит, а потом втянулся. Причем втянулся так, что я даже думала — может, по ходу спектакля не делать антракт. Но не получалось — перестановка была рассчитана на антракт. И в конце этот зал свистел, хлопал — выражал свою радость всеми возможными и привычными им способами. Это была победа без войны.

Курс дождя

Современные зрители, конечно, уже другие. Они не болтают во время спектакля, они просто «светятся», точнее, подсвечиваются.

— Зрители разные на каждом спектакле, нет единого общего зрителя, что в 1990-е, что сейчас. Сегодня ты стоишь на сцене, тебе фонари в глаза светят, в зале более-менее темно и тут ты все равно понимаешь, что у человека в пятом ряду включился телефон и он сидит с освещенным лицом. Вот как к нему относиться? — рассуждает Александр Иванов. — Наш спектакль начинается в полном затемнении, и кажется, будто некоторым людям страшно, и они включают телефоны. Раньше это раздражало, а теперь думаешь — и ладно, вам же хуже. Не будет тайны…

Впрочем, в темноте и тайне прячутся не только пугливые зрители с телефонами. Иногда случаются и вполне актерские казусы.

— На первых спектаклях у нас был такой ход — я ложился на стулья на сцене еще до входа зрителей в зал. Они входили, рассаживались и еще не знали, что я уже на сцене, — говорит Александр. — Наверное, для меня это было даже полезно, я лежал, настраивался, уходила вся предспектаклевая суета. Но однажды я лёг и одну ногу спустил, одна лежала на стульях, а другая стояла на полу. Начинается спектакль, зажигается свет, мне надо встать. Я встаю и понимаю, что я уже лежу. За те 25 минут, что я лежал, эта нога так затекла, что я перестал её чувствовать. А Наталья Васильевна потом сказала, что думала, будто я что-то придумал новое.

Еще на одну странность актер обратил внимание, когда был в США. Он попросил друга, и тот взял для него в библиотеке «Продавца дождя» в оригинале.

— Я стал читать и обнаружил совершенно забавные вещи. Одна из них — это та сумма, которую Старбак (собственно продавец дождя — ред.) просит за то, чтобы пошел дождь. В оригинале пьесы он просит сто баксов. А в нашем переводе, который нам достался от театра Комиссаржевской, он просит 46 долларов и 15 центов. И это какая-то загадочная романтичность — абсолютно наша.

Актеры и режиссеры не могут дать точного ответа, в чем секрет успеха спектакля — почему на него уже три десятилетия приходит зритель — наверное, у каждого свои мотивы: созвучность проблем, которые поднимаются в пьесе, заботам многих людей, случайность или теперь уже и ностальгия (ведь можно прийти на тот же спектакль, на который ходил еще будучи студентом 30 лет назад).

— В этой пьесе есть вещь, которая близка любому человеку. Я хотела сказать — любому русскому человеку, но пьеса-то американская. Главная тема и этого спектакля, и всего театра Дождей — это тема веры. Если не знаешь, во что верить — остается верить в чудо. А этот спектакль дает такую веру, — уверена режиссер Наталья Никитина.