«Мы, сами голодая, не могли пройти мимо этих лагерей»

С краеведом Еленой Курылевой идем по Красному Селу. Дети выходят из школы после уроков. Люди, закупившись в магазинах, несут продукты в полиэтиленовых пакетах. 80 лет назад на месте, где теперь играют дети, разрывались снаряды и стояли нацистские лагеря. Елена рассказывает историю оккупации города — о том, как фашисты согнали людей в фильтрационные лагеря, о тяжелой работе и издевательствах, о саботажах местных жителей и об освобождении города.

11 сентября

Фашисты вошли в Красное Село 11 сентября 1941 года. Продвинуться дальше удалось не сильно. Их остановили в Лигово, в трех километрах от Кировского завода. Советской армией было предпринято несколько контрнаступательных операций, что в итоге застопорило немцев.

Историю района рассказывает краевед Елена Курылева. Она работает в красносельской библиотеке № 2, здесь находится архив. Елена достает папки, черно-белые фотографии времен войны и воспоминания очевидцев, которые в руках краеведа будто бы снова оживают.

Когда немцы заняли Красное Село, они начали устанавливать лагеря для местных жителей, оказавшихся на оккупированной территории.

— В начале оккупации были созданы фильтрационные лагеря. Через них проходило мирное население города, фашисты выясняли их личность, потом людей переводили в разные лагеря, а кого-то сразу расстреливали, например коммунистов. Фильтрационный лагерь был возле вокзала. Второй рядом, в здании бывшего театра. Между ними было всего 500 метров, — рассказывает Елена.

То есть оккупированное население сначала помещалось в фильтрационные лагеря, а потом людей распределяли: в трудовые лагеря, лагеря для военнопленных или расстрел.

Мирные жители, кто пережил «фильтрацию», отправлялся в трудовые лагеря, которых в Красном Селе было четыре (но точное местоположение установлено у двух). Работы были разные: нужно было расчищать дороги от обломков, зимой — от снега. Красноселы долбили камень практически вручную, засыпали щебнем воронки, восстанавливали железные дороги. Кто-то работал на кухне и в сфере обслуживания. Молодых и сильных отбирали строить укрепления: так называемый Северный вал — семь траншей с огневыми точками, минными полями между траншеями и колючей проволокой. Фашистская линия обороны была обращена в сторону Синявинских высот.

Барак трудового лагеря стоял на улице, которая теперь названа в честь Героя СССР Масальского. Утром взрослые уходили из лагеря на работы, дети оставались в бараке.

Тамара Дубченко и трудовые лагеря

Елена Курылева достает из архива вспоминания Тамары Дубченко, которой в 1941 году было 18 лет.

Девушка жила в Ленинграде, ее родители оставались в Красном Селе. Тамара была мобилизована в первые дни войны на курсы медицинских сестер. Днем она работала на заводе, а по ночам дежурила на Варшавском вокзале, куда привозили эшелоны раненых солдат.

В августе начали обстреливать Красное Село, и Тамара отправилась после смены к семье. Поезд доехал до Скачек, дальше дороги не было — впереди уже шел бой за Красное Село. Все, кто ехал в поезде, решили идти пешком. Так колонна добралась до центральной площади города.

«Родители мои находились в окопе. Я спустилась к ним. Стрельба продолжалась всю ночь. Утром бой разгорелся еще сильнее. Днем 11 сентября немцы были уже на нашей улице. Мы вышли из окопа. Немцы в это время сели в машины и поехали в сторону Скачек. О моем возвращении на завод не могло быть и речи. Так я оказалась в оккупации», — воспоминания Тамары несколько лет назад записала краевед Нина Эшимова.

Фашисты выгоняли красноселов из их домов и занимали помещения. В здании, которое до революции было царской кухней, организовали комендатуру. Сюда полицаи вызывали людей на допросы. В соседнем здании располагался штаб, но это строение не сохранилось — его уничтожил попавший снаряд.

Тамара работала на укреплениях, как раз строила Северный вал. Красноселы кое-как пытались саботировать работу. В итоге немцы даже перестали их подпускать к расчистке дорог.

— Правда или это просто такая легенда появилась с годами — неизвестно. Мне кажется, немцы бы не церемонились с саботажниками, — говорит краевед Елена. — Но проверить информацию уже нельзя.

Тамара Дубченок во время работ видела, как привезли дальнобойную пушку из Севастополя. Специально для орудия даже построили железнодорожные пути от поселка Тайцы к Дудергофу — пушка была на железнодорожной платформе. В одном месте дорога прорезала холм, образовывая два крутых ската. Немцы сделали маскировочную сеть для пушки и нарисовали на ней железную дорогу. Советские летчики искали орудие, но не могли найти.

«Меня и группу девушек заставили носить бревна, из которых сооружали настил. Эти бревна нужно было укладывать ровно, чтобы они плотно примыкали друг к другу. Мы намеренно не сумели ровно их уложить и к вечеру нас выгнали с этой работы», — вспоминает Тамара про то, как строилось укрепление для пушки.

Стреляла пушка на 30 километров. Но в итоге сделала всего два-три выстрела — советский самолет-разведчик все же нашел, замаскированное оружие.

Вообще артобстрелы Советской армии по Красному Селу не были хаотичными. Возможно, в районе работали подпольщики — нашли рацию и передавали координаты в Ленинград. Дома, занятые фашистами, обстреливали целенаправленно.

«Немцы опасались пить воду из наших колодцев, боялись отравы. Поэтому для них постоянно привозили минеральную воду. Ее везли поездом. На станции ее выгружали и на лошадях развозили по воинским частям. Мне приходилось выгружать минеральную воду. Бутылки размещались по тяжелым ящикам. Однажды, когда мимо проходил охранник, я специально уронила ящик с бутылками. Охранник испугался и закричал: „Партизаны!“ Сбежались другие солдаты, но партизан не оказалось», — рассказывала Тамара.

Надежда Дойникова и лагерь для военнопленных

Самыми жестокими были лагеря для военнопленных. Один располагался на Госпитальной улице, другой — на улице Лермонтова (практически на том же месте, где сейчас стоит библиотека, в которой работает Елена). В начале оккупации пленных солдат и офицеров просто согнали в подвал дома за дворцом великого князя Михаила Павловича. Там, в подвале, людей продержали несколько недель, но это еще не было лагерем.

Потом были воздвигнуты заграждения. Ни один из жителей не мог спокойно пройти мимо колючей проволоки, за которой были пленные, страдающие от голода, холода и болезней. По некоторым свидетельствам, у них даже не было барака, но, судя по всему, это не совсем так, все же здание было.

Пленных солдат не кормили, умирали они много и часто. Из лагеря хоронили через дорогу. Сейчас там сквер школы № 242, памятного знака не стоит. Никто не знает, какой глубины была яма. Местное население даже близко не подпускали. Копали могилы сами заключенные. Пленных не убивали — иначе бы были слышны выстрелы. То есть смерть наступала от истощения и болезней.

— «Мы, сами голодая, не могли пройти мимо этих лагерей» [и не поделиться едой], — цитирует Елена воспоминания жителей. — Пленные просили окурки. Им кидали. Кидали также брюкву, картошку. Если часовой был лоялен, он делал вид, что не замечает.

Однажды девочку Надежду Дойникову — ей было 10−12 лет — поймали во время такой передачки. Девочку посадили в этот же лагерь на неделю.

— Я удивлялась, как детей могли посадить в лагерь для военнопленных, — комментирует Елена.

Брат Надежды Николай попадался дважды и две недели провел в лагере. В сторону мамы фашист направил автомат и дал предупредительную очередь, когда женщина попыталась передать пленным солдатам еды.

Сколько людей прошло через лагерь — точно неизвестно. К январю 1944-го местного населения в Красном Селе не осталось. Их еще в 1943-м начали вывозить в Прибалтику на хутора. Там пленных брали работать. Кого-то отправляли в концлагерь, кого-то в детский дом.

— Кто докуда успел доехать, пока их не нагнало наше наступление, — поясняет Елена.

В целом тяжелые условия лагерей тем не менее не позволяют назвать их в прямом смысле концлагерями. Все же есть ряд отличий, здесь, например, не было газовых камер.

Красная армия в Красном Селе

Наступление советских солдат началось 14 января 1944 года. Вторая ударная армия выдвинулась с Ораниенбаумского плацдарма, начиная с ноября 1943-го туда удалось перекинуть большое число подразделений. В итоге на маленьком пятачке, который был закреплен за нами в течение всей оккупации, собралась мощная сила, готовая нанести удар. Фашисты не ждали наступления оттуда.

В то же время 42-я армия шла с Пулковских высот. Выступила на день позже, после артобстрела, который длился 1 час 40 минут. Оба наступления начались в 9 утра. Встретиться договорились 19 января в поселке Ропша. Однако Вторая ударная армия пришла в Ропшу раньше и пошла навстречу 42-й, встретились в результате на окраине Русско-Высоцкого.

Само же Красное Село освободили 18 января 1944-го. 14 километров с Пулковских высот проходили четыре дня через минные поля и колючую проволоку. Наступление шло по низине, которую затопило ледяной водой. Чтобы сдержать наступление наших войск, гитлеровцы взорвали плотину между Безымянным и Дудергофским озерами.

Ледяное месиво преграждало путь. Лед не успевал застывать — круглые сутки рвались снаряды. В воде затонуло много техники. У Вечного огня в Красном Селе потом будет стоять одна пушечка — ее поднимут со дна как раз этой низины. В 2010-х, когда в городе будут делать реконструкцию памятника, пушечка исчезнет.

Фашисты обстреливали низину, установив пулемет на колокольне Свято-Троицкой церкви — самой высокой точке. Советской артиллерии пришлось смести пулеметное гнездо вместе с колокольней. Купол церкви пробили. Колокольню разрушили до половины.

В 1990-х во время восстановления храма реставраторы обратят внимание на то, что в здании церкви нет ни одного кирпича без трещины.

После освобождения Красного Села в городе захоронят 3 000 человек, не считая захоронений в окрестностях.

Елена Курылева отводит к Вечному огню в Красном Селе. Раньше на месте памятника-захоронения был дворец Николая II. Именно его подвалы позволили похоронить большое количество людей. Из подвалов сделали братскую могилу.

В том числе Елена показывает две выделяющиеся могилы. Здесь похоронены два Героя Советского Союза: Александр Типанов из 42-й армии и Тимофей Федоров из 2-й армии. Типанову было 18 лет, он закрыл амбразуру пулемета на Лысой высоте, она же 112-я высота. А Федоров с гранатой бросился под самоходную установку недалеко от Витино.

Но были в Красном Селе и те герои, которые выжили. Капитан Владимир Масальский после освобождения Красного Села дошел через Эстонию до Берлина. Его отряд морской пехоты прорубил коридор для танков в боях за Дудергоф. Масальского вынесли с поля боя с четырьмя ранениями. То есть после трех он еще продолжал сражаться. На фотографиях он всегда в тельняшке. Фашисты называли морскую пехоту «полосатыми дьяволами».

Когда немцы бежали из Красного Села, они мародерствовали — тащили даже кирпичи домов и резные наличники. Также забрали и оборудование Красносельской бумажной фабрики.

42-й армии присвоят звание «Красносельская», 2-ю ударную армию назовут «Ропшинская». К Берлину они пойдут, неся на знаменах эти названия.

Узникам нацизма

В Красном Селе поставят первый в Ленобласти памятник узникам нацизма. Его воздвигнут в 2008 году после пяти лет работ. По праздникам сюда приезжают автобусы с ветеранами, которые прошли лагеря.

Елена подводит меня к композиции монумента. Это дорога, по бокам которой стоят фонари-виселицы с плафонами, обмотанными колючей проволокой. В центре композиции стена с узким окном, перед которым фигурка ребенка, как бы выходящего из лагеря. Ребенок лысый и закутанный в плащ-палатку. Даже трудно сказать, мальчик это или девочка — настолько измучено тело. За ним на стене тени людей, но тени в виде крыльев ангела. Ребенок — это символ надежды и мира.