«Не те, кто хочет ликвидировать „Мемориал*“, его создавали. Люди как работали, так и будут работать»

Государство всеми силами борется с движением «Мемориал» *, которое более 30 лет занималось историей репрессий в СССР. В столице через суд могут быть закрыты правозащитный центр «Мемориал» * и общество «Международный Мемориал» *. Свою работу продолжает петербургский «Мемориал» *. О том, что происходит в городском обществе на фоне столичных «репрессий», мы поговорили с его руководителем Ириной Флиге.

Фантастическое время

Мемориальское движение зародилось в СССР еще до перестройки. В Ленинграде общество провело свой первый митинг в Юсуповском саду 14 июня 1988 года. Он был посвящен памяти жертв политических репрессий.

— Это было то фантастическое время, когда страна стояла на пороге перемен — экономических, политических, культурных. И для всех было очевидно, что залогом этих перемен является память о ГУЛАГе — это прошлое надо было осмыслить, — говорит директор петербургского «Мемориала» Ирина Флиге.

Но потом память о ГУЛАГе так и не была проработана, проговорена, преступления советской власти и НКВД не были осуждены, память о терроре не стала общенародной, в какой-то степени даже маргинализировалась и в то же время профессионализировалась, став уделом историков. «Мемориал» * стал углубленно заниматься сбором и анализом архивных документов, так произошло во многих городах: Москве, Петербурге, Рязани, Перми, Красноярске и других. Каждое из обществ по всей стране занималось и правозащитным, и историко-просветительским, и социальным направлением, но каждое было и остается индивидуальным.

— Поэтому в названии «Мемориала» мы читаем — «Благотворительное, историко-просветительское и правозащитное общество», — отмечает Ирина Флиге. — Вся конструкция прав человека базируется на одной аксиоме — на праве человека на жизнь. А в СССР, как и в современной России, аксиомой являлось и является право государства на убийство, и для «Мемориала» * работа с защитой прав человека, его права на жизнь — важнейшее направление, ведь и сегодня в России по-прежнему надо доказывать право человека на жизнь и свободу. Но каждая организация «Мемориала» работает по-своему, у нас в Петербурге ведущими направлениями стали историко-архивная и социальная работа.

Справка

23 ноября, должен был начаться суд по иску Мосгорпрокуратуры к правозащитному центру «Мемориал» *. Прокуратура требует ликвидировать организацию, обвиняя ее в оправдании экстремизма и терроризма, а также в систематическом сокрытии информации о статусе иноагента.

Заседание 23 ноября не состоялось. Предварительные слушания были перенесены по решению суда на 29-е число. Как сообщается на сайте ПЦ*, суд частично удовлетворил ходатайства адвокатов об истребовании доказательств и обоснований причин прокурорской проверки центра в декабре 2020 года. В самом суде ТАСС сообщили, что заседание перенесено, так как «со стороны ответчика не предоставлены необходимые документы».

25 ноября должен начаться еще один суд — Генпрокуратура требует ликвидации «Международного Мемориала» *. Причины аналогичные — внесенная в реестр НКО-ионогенов организация не маркировала свои материалы соответствующим образом.

Смена поколений

Петербургский «Мемориал» сегодня объединяет около 700 человек, чей средний возраст примерно 75 лет. Организация продолжает свое социальное служение, начатое 30 лет назад. Но если поначалу, в 1990-е, надо было в обычных бытовых вопросах помогать тем, кто пережил лагеря и тюрьмы и вернулся живым, то потом на первый план вышла необходимость и возможность выслушать этих людей. Им было трудно говорить, но потребность высказаться была велика. Сейчас ушло поколение, которым в 1990-е было по 70 лет, но их детям, рожденным в ссылке, тоже нужна поддержка. Далеко не всем удавалось получить образование, найти более-менее приличную работу даже уже в «вегетарианские» времена 1960−1970-х годов, потому что они все равно оставались «детьми врагов народа». И этим людям сейчас помогает «Мемориал» — навещает, поддерживает, выслушивает. А они, видя, что происходит со страной, снова переживают свое прошлое, звонят и плачут.

— «Международный Мемориал» * — это одна организация и в то же время это много разных независимых организаций, — говорит Ирина Флиге. — Все спрашивают о возможной ликвидации «Мемориала» *, но не те, кто хочет его ликвидировать, его создавали. Они могут вычеркнуть юрлицо из своих реестров, но что изменится? Люди как работали, так и будут работать.

В Петербурге «Мемориал» ведет все свои программы: собирает архив, библиотеку, создает выставки, издает книги о ГУЛАГе и терроре, занимается тем, что называется «Некрополистика террора и ГУЛАГа». Это уникальное направление работы именно петербургского «Мемориала» — сбор и инвентаризация материалов и данных обо всех местах массовых захоронений: расстрельных полигонах, тюремных и лагерных кладбищах, кладбищах спецпоселенцев. За эти годы разработана научная методика описания этих объектов и методика работы с ними.

До сих пор идет запись устных историй тех, кто пережил репрессии. Если в 1980—1990-е годы это были те, кто прошел через тюрьмы и лагеря, то теперь это их дети, родившиеся в ссылке, и те, кто остался в раннем детстве без родителей. Эта травма не изжита: им трудно говорить, тяжело вспоминать, многие годы и десятилетия они молчали и никому не рассказывали о своей семье.

Происходящее сегодня заставляет задавать вопросы о прошлом

30 лет назад в «Мемориал» шел поток людей, которые хотели восстановить судьбу близких — приходили в день приема раз в неделю по 100−200 человек. Они приносили фальшивые, выданные властями справки о том, что их родные умерли от воспаления легких в 1942—1943-х годах в дальних лагерях, хотя на самом деле были расстреляны еще в 1937—1938-х, в годы Большого террора. Потом поток стал меньше с уходом старшего поколения, а примерно с 2015 года, как говорит Ирина Флиге, снова резко вырос: правнуки хотят узнать судьбу прадедов, причем хотят разузнать все подробности, которые только можно найти.

— Такой массовый запрос на знание о прошлом возник потому, что люди сталкиваются с сегодняшними ограничениями прав и свобод, ограничениями деятельности общественных организаций, политических течений, с пытками и произволом, — уверена Ирина Флиге. — Растет число политических заключенных, число фальсифицированных дел. Чем нынешний иноагент отличается от «польского шпиона» 1937 года? Да ничем. И происходящее сегодня заставляет людей задавать себе вопросы: «А как это было тогда? Как люди сопротивлялись системе?»

Флиге отмечает, что все чаще наши молодые современники обращаются к великому спору Варлама Шаламова и Александра Солженицына о лагерном опыте. «…Лагерь — отрицательная школа жизни целиком и полностью, — писал Шаламов. — Ничего нужного, полезного оттуда никто не вынесет». Солженицын же писал: «Благословение тебе, тюрьма!», видя в лагерном опыте развитие человеческого достоинства. Сегодня люди снова задумываются, что делать с этим опытом, потому что он присутствует в их жизни.