«Он выбрал из всех именно меня»: вскрылась история о петербургском преподавателе, который был в отношениях со старшеклассницами

Больше 20 лет в петербургской гимназии № 610 учитель математики Андрей Алексеев нарушал базовые этические нормы, вступая в связь с девушками 15−16 лет. Он и не отрицает этого. Как утверждает руководство школы, вскрылось это только в 2018 году после увольнения педагога. Но тогда публично об этом не заявили, и учитель продолжил давать частные уроки и водить детей в походы. Сейчас администрация решилась обсуждать проблему публично и пытается создать безопасную среду для подростков. Подробнее обо всём — в материале MR7.

За дело берутся выпускники

«Больно, когда малолетние девочки не защищены от произвола взрослых мужиков… Учитель математики Санкт-Петербургской классической гимназии номер 610, Алексеев, годами растлевал детей (это был не один случай, а несколько). В определенный момент вскрылась история, дававшая повод к подозрениям, но почему-то должного расследования администрацией проведено не было и человек остался работать на своём месте. За ним почему-то никто не следил, он продолжал проводить походы. Сейчас он уволился, продолжает работать с детьми, рукопожатен, и о том, что дети могут подвергаться опасности, мало кто знает», — написала (сохранены формулировки автора) 18 августа в Facebook одна из бывших учениц петербургской классической гимназии № 610 Екатерина.

Речь о том, что преподаватель математики Андрей Алексеев, который проработал в учебном заведении больше 20 лет, неоднократно вступал в отношения со старшеклассницами. Историю несколько лет обсуждали в чатах выпускников и пересказывали друг другу во время случайных встреч.

Екатерина узнала об отношениях Алексеева с девушками в 2018 году, случайно — когда переписывалась со знакомыми. Лично она никогда не пересекалась с этим педагогом, только здоровались в коридорах.

— Человек должен был понести наказание и увильнул. Меня мотивировали страх за потенциальных жертв, недовольство (мягко сказано) действиями гимназии, — Екатерина объясняет причины, побудившие её написать пост.

Как вскрылась история с «неформальными» отношениями

В 2018 году одна из девушек сама рассказала об отношениях близким учителям, после о ходивших среди детей слухах сообщили одноклассницы ещё троих учениц. В этих историях была интимная составляющая. И ещё о двух ситуациях единого мнения нет — было ли там что-то больше обоюдных симпатий педагога и школьниц.

К откровенности три года назад выпускниц и их подруг подтолкнули события, развернувшиеся в летней математической школе в Грузии — в поездке, которую для гимназистов организовывал лично Алексеев.

— В летней школе в Грузии, которой руководил Андрей Юрьевич, серьёзно заболели несколько наших гимназистов, — поясняет заместитель директора по научной работе гимназии № 610 Всеволод Зельченко.

Ребята подхватили кишечную инфекцию. Нескольких школьников пришлось эвакуировать на самолёте, оснащённом медицинским оборудованием. При этом были проблемы с информированием мамы одной из учениц — девочка пострадала серьёзнее остальных, в том числе из-за промедления. Происшествием тогда заинтересовались Следственный комитет, Роспотребнадзор и другие инстанции.

— У правоохранительных органов к «данному лицу» (спикер предпочёл не называть фамилию Алексеева, поскольку считает, что юридически не имеет на это права. — Ред.) и к школе в итоге претензий не было, — говорит директор гимназии Сергей Бурячко. — Тем не менее, с нашей точки зрения, учитывая моральный аспект этой истории и чем всё могло закончиться, мы не сочли возможным его дальнейшее пребывание в школе.

Совет — управляющий орган гимназии предложил Алексееву написать заявление по собственному желанию. По сути он ушел из гимназии добровольно, его не увольняли. Это было ещё до начала учебного года — в августе.

Уход преподавателя был ярким. По словам коллег, он утверждал, что причина увольнения — многолетний пассивный конфликт с руководством школы, его борьба против греческого и латыни.

— У меня лично и вообще у администрации всегда были натянутые отношения с этим господином по ряду причин, — объясняет директор Сергей Бурячко. — Все внешние неудобства он часто переносил на деятельность администрации, как будто администрация должна отвечать за всё, что происходит в стране с учителями. Кроме того, на него регулярно поступали жалобы. Он мог заявить ученику, что в гимназии тому делать нечего. Но это не в его компетенции решать, быть ребенку в гимназии или не быть. У меня как математика есть к нему претензии как к учителю и руководителю коллегии, но это уже другая история.

Остальные преподаватели, с которыми удалось пообщаться редакции MR7, также уверены, что никаких скрытых подтекстов у увольнения не было. Гимназия № 610 всегда была заинтересована в педагогах с собственной позицией, сильных личностях. К тому же Алексеев проработал в школе более 25 лет — вряд ли человека стали бы увольнять из-за рядовых несогласий после такого срока.

Тем не менее в глазах многих учеников Андрей Алексеев стал выглядеть как «благородный изгнанник». Это спровоцировало раскол в гимназии, история получила резонанс, и в адрес учебного заведения даже поступила петиция от родителей с требованием вернуть преподавателя.

— Кампания в его поддержку была огромна. У нас было много общих выпускников, и мне звонили и писали бесконечно, — говорит учитель русского языка и литературы гимназии Елена Грачёва. — В разгар этой истории мне позвонила женщина, которая когда-то была нашей общей ученицей, и сказала, что я должна знать про него некую историю, потому что сейчас важно не поддаться давлению и сделать всё, чтобы этот человек не вернулся в школу и не работал с детьми. Я думаю, что, если бы не поднялась волна за возвращение Андрея Юрьевича в гимназию, мы могли бы ничего и не узнать.

После — осенью 2018-го — Елена Грачёва и Всеволод Зельченко получили еще несколько обращений от бывших учениц Алексеева. Кроме того, Елена Грачёва лично встречалась с Андреем Алексеевым. В разговоре с ней он не стал отрицать, что отношения действительно были.

— Когда в 2018-м я узнал о его связях с девочками, я не стал верить всему, что рассказывают в чатах, — рассказал MR7 один из выпускников 610-й Роман. Он не был учеником Алексеева, но пересекался с ним во время школьных турпоходов. — Я написал ему (Алексееву. — Ред.) и спросил: «Да или нет?» Он ответил: «Рома, это всё гораздо сложнее». Он не сказал «нет»! На этом наше общение закончилось. Я не ждал от него «да». Но и разбираться в полутонах в данном случае я не хотел.

«Нам вообще никто не жаловался»

Всего речь может идти о семи эпизодах, которые произошли до 2012 года. Помимо уже упомянутых обращений бывших учениц в 2018-м, дирекции и педагогам школы пришлось вспомнить про происшествие начала нулевых.

— Нам тогда вообще никто не жаловался. Мы узнали по стечению обстоятельств. Сообщила соседка ученицы по квартире, которой показались подозрительны долгие телефонные разговоры девочки с преподавателем, — говорит директор гимназии № 610 Сергей Бурячко. — После этого наша психологическая служба и завуч пригласили маму и саму девочку и в ответ получили, что «они сами во всём разберутся». Я попросил моего заместителя, который был в дружеских отношениях с «данным лицом», поговорить с ним и предупредить, что нужно с этим заканчивать. Он действительно поговорил, «тот» что-то хмыкал в ответ. А вскоре та же соседка позвонила нашему завучу и сказала, что вроде всё прекратилось. Девочка спокойно доучилась.

— Я окончила школу в 1999-м. Ребята на год старше нас обсуждали, что какой-то преподаватель спит с выпускницами. Буквально в этом году узнала, что речь шла об Алексееве. Да, у девушек уже был другой статус (не школьницы — ред.), но всё же, — рассказала MR7 Марина.

«Неужели выпускницы двадцать лет молчали, а высказались только сейчас?»

Обо всём, что удалось узнать об Алексееве от бывших учениц, Елена Грачёва осенью 2018-го сообщила на совете гимназии. Там решили пойти с преподавателем на «сделку»: Алексеев прекращает работать с детьми, а гимназия не говорит родителям и ученикам о его отношениях с девочками. Но вскоре завучу Всеволоду Зельченко стало известно, что преподаватель продолжает давать частные уроки и водить детей в походы.

— Главная наша тревога была связана с тем, что Андрей Юрьевич частным образом продолжал учить своих бывших учеников, устроив на дому математический клуб, — объясняет завуч Всеволод Зельченко. — С помощью выпускников мы выяснили, кто туда ходит, устроили собрание (в начале 2019-го — Ред.) родителей этих детей и рассказали им всё, что знали. Реакция была различной: большинство родителей закономерно ужаснулись, но кто-то был уверен, что мы оклеветали Андрея Юрьевича, рассорившись с ним из-за грузинских событий, а кто-то саркастически спрашивал: «Неужели выпускницы двадцать лет молчали, а высказались только сейчас?» Математический клуб Алексеева после этого распался; кроме того, мы нашли способ передать ему, что если он попытается устроиться в какую-то школу, мы сразу же туда позвоним.

У такого решения было основание: гимназия не могла обратиться в правоохранительные органы и заявить о случившемся от своего лица, для этого нужны были заявления пострадавших девочек. Ни одна из них писать бумагу в полицию не стала.

«У меня было влечение, но не чувство»: комментарий Андрея Алексеева

Андрей Алексеев прокомментировал всё, что о нем говорят бывшие ученики и коллеги:

— Одна из выпускниц, с моей точки зрения, совершила предательство, пойдя в администрацию со своим рассказом. Она меня предупредила, что она считает, что я не должен преподавать детям. Я был её учителем, ей лично ничего плохого не сделал. Вообще учителей предавать нехорошо.

Родители одной из девочек, с которой у меня не было отношений и которая не была моей ученицей, выступали за моё отстранение. Эта девочка, будучи совсем юной — в шестом классе, влюбилась в меня. Это было видно по косвенным признакам. Я никакого повода не давал. Когда об этом узнали родители, выдумали историю, что я якобы к ней приставал. Разве это не клевета? Администрация встала на их сторону.

Что касается других. Отношения были добровольные, и чувства тоже были, но не всегда обоюдные с моей стороны. Сейчас я так оцениваю историю: у меня было влечение, но не чувство. Теперь я, конечно, считаю, что должно быть табу на такие отношения, но администрация их должна отслеживать и пресекать вовремя. А они вспомнили эти истории, о которых, повторюсь, знали, слишком поздно.

Я считаю, что всё, что произошло, — следствие плохой работы администрации, но некоторые мои коллеги говорят, что дело в элитарности гимназии. Возможно, это одна из сторон медали. Но другая сторона — всеобщая атмосфера в России в начале нулевых годов. Она была совершенно иная, чем сейчас, когда мы продолжаем общие тренды, всякие разговоры о харассменте и прочем. Ситуация с сексизмом была иной. В начале 2000-х и на Западе этого не было.

Да, были этические правила, в том числе они касались и отношений между учителями и учениками. Но и они были иными, чем сейчас. Я не отказываюсь от того, что в принципе, наверное, я их нарушал. Потом я это осознал. Но скорее у меня было ощущение, что я могу нарушать правила, и неверно оценивал свои чувства. Скорее всего, ощущение неправильности возникло во время событий трёхлетней давности.

Я совершенно не похож на Вайнштейна, но, может быть, похож на других учителей.

«История не про любовь, а про власть и злоупотребление ею»

Андрей Алексеев устроился в гимназию по рекомендации коллеги в 1992-м — когда ему было около 40. До этого математик работал в ЛЭТИ, учился в Ленинградском университете. В школе преподаватель довольно быстро завоевал репутацию человека, который точно научит и даст знания. Кроме того, скоро коротко сошёлся с детьми: начал брать классное руководство, сам водить ребят в походы и организовывать поездки, вести кружки и внеклассные занятия. Многие стали ему друзьями и заходили на чай.

А в школьных вылазках на природу Алексеев, по словам выпускников, напоминал «вожака стаи» и получил даже прозвище Мать родная. В общем, петербургский учитель был похож на уральского педагога из романа «Географ глобус пропил». Только, в отличие от Виктора Служкина, главного героя романа, человека очень мягкого, тонкого и глубоко несчастного, Андрей Алексеев был амбициозным и ярким харизматиком.

— Как многие харизматики, он мог быть очень резким по отношению к взрослым и детям. До того как он начал преподавать в моём воспитательском классе, мы дружили — и начали ругаться, когда мне как классному руководителю пришлось отбивать детей, которых он хотел выгнать, потому что они не тянули математику, — вспоминает преподаватель гимназии Елена Грачёва. — Среди учеников и родителей отношение к нему было полярное. Были люди, которые им восхищались и были ему невероятно благодарны за своё образование и чётко выстроенную систему преподавания. А были ученики, которые давления не переносили и очень страдали. Но любили его или нет — свои отношения с учениками он строил на власти, доминировании взрослого человека.

Также высказывается о недопустимости подобных отношений и мотивации девушек Всеволод Зельченко:

— Мне, признаться, неловко об этом заявлять: это напоминает довлатовское «давайте ещё обсудим, можно ли красть в гостях серебряные ложки». Даже когда речь идёт не о приставаниях и не о совращении малолетних, а о якобы добровольных отношениях учителя и старшеклассницы, достигшей возраста согласия, эти отношения всё равно замешены на неравенстве, авторитете, зависимости, интеллектуальном и эмоциональном принуждении: «это мой любимый учитель, он не может сделать мне ничего плохого», «он выбрал из всех именно меня» и так далее.

После всего случившегося в школе и учителя, и выпускники говорят, что «возраста согласия» не должно существовать там, где отношения строятся на зависимости.

— Алексеев — необычайно гипнотически обаятелен, безумно харизматичный. Я думаю, что те девушки, у которых с ним были некие отношения, были в него безумно влюблены в тот момент. И с их точки зрения они осознанно шли на связь с ним, — соглашается с позицией Грачёвой ещё один выпускник 610-й.

Важная оговорка — «с их точки зрения». Да, человек 15−16 лет формально является равноправным игроком, может принимать самостоятельные решения относительно того, с кем и как строить отношения, — пока эти отношения выстраиваются при равных «весовых категориях», в одной возрастной плоскости.

— Очевидно, что здесь не идёт речь о том, что называется «романом», — уверена выпускница и бывший преподаватель 610-й Светлана Клейнер. — Человек пользуется неопытностью подростка, а потом переключается на следующую жертву. Это история не про любовь, а про власть и злоупотребление ею. В последние годы движение #metoo и череда похожих скандалов показали системность проблемы и вывели её из зоны нормализации — и это хорошо.

Такой же позиции придерживается и автор поста Екатерина:

— У такого человека есть множество инструментов воздействия, например, возможность задавить авторитетом. Поэтому в данном случае считаю лукавством и подлостью говорить: «Изнасилования не было». Согласие на секс под давлением считаю тем же самым изнасилованием.

Для бывшего преподавателя гимназии Екатерины Эрнст Андрей Алексеев долгое время был очень значимым человеком в школе, но когда она узнала обо всей ситуации, прекратила любое общение. Информация повергла Екатерину в шок, который она сложно переживала:

— Отношения учитель — ученик — это отношения в рамках вертикали и зависимости. Я преподаю больше 20 лет и довольно хорошо себе представляю, как далеко может простираться влияние преподавателя на учеников. Даже взрослые люди, не только девушки 16 лет, поддаются на зов сильных чувств. Учитель, как и психотерапевт, как и люди других схожих профессий, должен уметь противостоять подобного рода ситуациям и уж тем более не создавать их сам, в первую очередь там, где речь идёт о том, что мы должны беречь и охранять особенно — школе и детях.

А вот выпускница 610-й Марина утверждает, что ей читать и слышать о том, в какой шок повергла история Алексеева окружающих, — больно:

— Я уверена, что люди в администрации давно всё знали: доказательств было предостаточно. Я не удивилась нисколько, как и некоторые мои подруги. Как же так получается, что мы, которые прошли через систему, не удивились, а люди, наблюдавшие его долгие годы, удивились? Зачем было дожидаться сексуального насилия, если по человеку (Алексееву. — Ред.) и так было понятно, что с его психическим здоровьем далеко не всё в порядке. В гимназии попросту формировался человек — учитель, которому можно всё, потому что ему это сходило с рук.

Одна из девушек, которая выпустилась в конце 1990-х, вспоминает, что ещё в старших классах они обсуждали странные предложения Алексеева некоторым ученикам выпить с ним на брудершафт и перейти на ты:

— Но тогда это воспринималось как странные чудачества. Я сама никогда не думала, что у моей одноклассницы с учителем был секс, но точно видела, что к девушке N он неравнодушен и выделяет её среди других. Например, все идут в поход. N едет в одной лодке с Алексеевым, дежурит только с ним на кухне. Видно было, как он разговаривает с ней и как с остальными. Обсуждая сейчас школьные годы, мы поняли, что все примерно одинаково это воспринимали — видели, что они, условно говоря, «пара». Хотя это был даже не выпускной класс.

В гимназии при этом уверяют, что администрация узнала обо всём лишь в 2018-м. Вот как объясняет такое неведение заведующий учебной частью гимназии Всеволод Зельченко:

 — У меня сложилось такое впечатление: в случае «романа» между учителем и учеником одноклассники нередко знают или догадываются о происходящем, а взрослые фактически не имеют возможности узнать. Разумеется, такие отношения протекают вне школы и их участники соблюдают осторожность, а другие дети хранят чужой секрет — любовь же. В результате постепенно складывается противоестественная обстановка, когда дети «настолько знают», что им кажется, что и взрослые не могут не знать — а поскольку взрослые при этом продолжают дружески общаться с этим преподавателем и ничего не происходит, то в глазах детей получается, что учителя словно бы санкционируют происходящее.

«Были ошибки и, может быть, даже непростительные»

Когда мы разговаривали с бывшим учителем математики, он не говорил про раскаяние, про то, что сожалеет об отношениях с ученицами. А вот отношения с руководством школы по-прежнему его волнуют:

— В 2019-м я очень страдал от распространения клеветы, потом всё утихло, и я решил, что это больше не обсуждается. Что побудило людей снова об этом рассказывать, мне непонятно. Зачем обнажаться перед публикой? Я должен был отказаться говорить на эту тему из соображений собственного спокойствия.

Я считаю, что все это (огласка. — Ред.) результат намеренной мести и клеветы со стороны администрации. Одна из причин, как я полагаю, — они подумали, что я посягнул на их власть. После одного моего неудачного выступления на совете гимназии администрация, судя по всему, решила от меня избавиться и воспользовалась ближайшим поводом — грузинскими событиями. Я работал в гимназии много лет и считаю, что много хорошего для неё сделал. Понятно, что у меня были ошибки и, может быть, даже непростительные.

Во время того выступления я сказал руководству примерно так: «Вы уже немолодые люди. Если хотите, чтобы гимназия существовала дальше, ищите, готовьте себе замену».

Кампания против меня состояла из двух этапов. Первый — администрация настроила против меня тех родителей, чьи дети со мной ездили в Грузию. Второй — всплыли эти старые истории. Некоторые из них действительно были, но в клеветнических версиях всё преувеличено.

Какие-то истории они (администрация школы. — Ред.) знали и до этого — в этом я уверен, могли меня запросто уволить, но не увольняли.

Когда я уже ушёл из гимназии, я продолжал принимать своих старых учеников, но администрация, как я думаю, меня боялась и хотела, чтобы и эти встречи прекратились. А коллега звонила мне с угрозами.

«Элитарная система провоцирует абьюз и сексуальное насилие»

Выпускники 20-летней давности, которые сегодня находятся в оппозиции к гимназии, уверены, что дети не говорили взрослым совсем не из желания сохранить чужую тайну. Причина была в тщательно выстроенной культуре молчания.

В начале октября Марина написала пост в Facebook о своих впечатлениях от учёбы в гимназии

— На тот момент плохо говорить о школе и её преподавателях было нельзя: ведь гимназия самая лучшая, и педагоги у нас самые лучшие, фактически полубоги. Создавался определённый культ, — говорит выпускница Марина.

По её словам, культура молчания распространялась и на отношения между детьми и родителями: фактически последние передавали чадо в новую семью, где из него уж точно воспитают достойного члена общества. А о семье либо хорошо — либо никак. К тому же в такой школе отношение к преподавателю намного уважительнее со стороны учеников и со стороны их родных. Жаловаться в то же роно или резко высказываться на собраниях против — не принято.

Тогда у детей, по словам выпускницы, было чёткое ощущение неправильности происходящего и дискомфорта, но они не могли это вербализовать, ведь таких терминов, как «абьюз», «эмоциональное насилие» и «сексуализация подростков», в России 1990-х не было.

— Никакого дресс-кода в школе никогда не было. Но при одном из внутришкольных опросов от психолога у мальчиков спросили, что вызывает в них желание. Несколько человек написали о распущенных волосах. Изменения в правила о внешнем виде не внесли, но девочкам 13−14 лет начали на каждом углу говорить о распущенности, доступности и безнравственности, — рассказывает Марина.

При этом из школы даже могли отчислить ребёнка с формулировкой «за аморальное поведение». Марина вспоминает, что это рождало острое чувство лицемерия на фоне того, что преподаватель спит с выпускницами, а потом и ученицами.

— Мы явно видели, что некоторым учителям позволено куда больше. В сочетании с тем, что к нам относились как ко взрослым, — мы не просто обычные девятиклассники, а «надежда нации». Значит, смотреть на нас и обращаться с нами можно как со «взрослыми». Такая элитарная система провоцирует абьюз и сексуальное насилие, — считает Марина.

Это подтверждают и выпускники более поздних лет. К примеру, такую историю рассказывает в комментарии под постом Екатерины Мария Соломатина, окончившая гимназию в 2010-х:

— В те времена, когда я училась в гимназии, можно было, похоже, не только спокойно подкатывать к девочкам, не достигшим даже возраста согласия, публично комментировать их внешность, оценивать их личные качества в зависимости от размера груди и накрашенности губ. Можно было ещё орать на детей матом, кидать в них словари, стулья, парты, рвать и выкидывать из окна их личные вещи, издеваться, ставить «мотивирующие» оценки: «0+», «-1», «-2». Навсегда останется в памяти, как Алексеев нас, девочек-подростков, на уроке поздравлял словами: «С Восьмым марта, суки, *****!» Извините за мат, но прямая цитата.

Андрей Алексеев эту информацию опровергает и утверждает, что не позволял себе такого поведения с учениками.

И другие бывшие ученики говорят об элитарности гимназии, скорее, в негативном ключе. Речь не об отборе детей, не о статусе их родителей. В 1990-е многие ученики гимназии были обычными ребятами, жили в коммуналках, их родители зарабатывали кто как мог. Но всё же гимназия, где преподают латынь и древнегреческий, помимо обычных предметов, это не обычная школа. Это в сочетании с «семейственностью» отрезало гимназистов от внешнего мира и превращало учебное заведение в закрытую систему.

«Хороших решений тут нет»

Когда учителя и совет гимназии узнали об отношениях Алексеева со старшеклассницами, в первую очередь обратились к психологу центра «Иматон» и фонда поддержки детей в трудных жизненных ситуациях «Новые шаги». В гимназии стоял вопрос: стоит ли рассказывать о том, что стало известно, широкому кругу — преподавателям, родителям, а в конечном счёте и ученикам — бывшим и нынешним. Ответить на него оказалось непросто: слишком большой риск нарушить анонимность жертв и нанести им серьёзную травму.

— Хороших решений тут нет, и мы вместе со специалистами должны были проанализировать риски, — говорит Всеволод Зельченко. — Практика показывает, что в случае массовой публичной огласки раскрытие имён пострадавших — дело времени и их жизнь, сложившаяся после, может быть разрушена.

Ситуация осложняется тем, что «противозаконных» действий Алексеев не совершал. Все, с кем у него были отношения, уже достигли возраста согласия и встречались с ним «добровольно». То есть откровенного открытого принуждения к связи, угроз или физического насилия не было. Юридически преподаватель оказался неуязвим.

К тому же девушки, которые рассказали свои истории, отказались раскрыть имена «на публику». С журналистами редакции ни одна из них не согласилась говорить даже на условиях полной анонимности и отсутствия запоминающихся деталей, по котором при желании можно установить личность, в тексте. Их можно понять, они делают это из чувства самосохранения.

Первое — чтобы не вызывать травмирующие воспоминания. Второе — если сексуализированное насилие над детьми — однозначное и безапелляционное табу, то с подростками в сознании людей дело обстоит иначе. Всё ещё существует негласное одобрение «виктимблейминга» — унижение и пристыживание не насильника, а жертвы. «Не маленькие уже, здоровые девицы. Наверняка распущенные. В 16 на все 35 выглядят. Сами виноваты, а хотят подставить учителя». Такие фразы для человека, пережившего насилие, могут спровоцировать тяжёлый депрессивный эпизод и даже привести к фатальным последствиям. И к тому же подобные обвинения не имеют ничего общего с действительностью.

— Консультировавший нас психолог объяснила, что если нет повода для юридического преследования и согласия девочек на деанонимизацию (раскрытие их имен), то возможно только точечное информирование, что мы и сделали, проведя собрание для тех родителей, чьи дети продолжали заниматься с Алексеевым индивидуально. Мы не могли и до сих пор не можем делать официальных заявлений, — утверждает Елена Грачёва.

Таким образом, в школе уверены, что в тот момент у них не было шансов на официальную позицию — в гимназии не могли обратиться в органы с заявлением и не стали выступать с заявлениями на сайте или на общих родительских собраниях.

Несколько выпускников гимназии встали на сторону учителей и администрации.

Проблема не в регламентах, а в головах

У 610-й гимназии было три года, чтобы понять, какими дополнительными средствами обеспечить безопасность.

Проинформировать всех учеников с 5-го по 11-й класс и их родителей о ситуации администрация школы решилась только в начале сентября 2021-го.

Причем рассылку было решено сделать именно после августовского поста Екатерины, в котором в первоначальной версии были слова о том, что гимназия всё знала и покрывала Алексеева. С этим в школе категорически не согласны и считают подобные заявления клеветой.

Теперь у руководства есть план действий, чтобы в будущем избежать подобных случаев.

Первое, и самое логичное, — прописать этический кодекс (сейчас он существует лишь на уровне устной договоренности) и обозначить в нём в том числе недопустимость сексуальных отношений между преподавателями и учениками. Раньше такой пункт даже не озвучивали, поскольку предполагалось, что это очевидно. Также устно в школе, например, проговаривали, что педагог не должен давать своим ученикам частных уроков. Но если устная очевидная договорённость «не воровать ложечки» не срабатывает, её придется прописать на бумаге и знакомить с ней всех причастных.

Следующий шаг — формирование регламентов, как преподаватели и администрация должны действовать в спорных ситуациях: как реагировать, куда обращаться, какую информацию и кому сообщать. Никаких готовых решений для проблемы нет. К сожалению, и зарубежный опыт тут бессилен: в Европе и США иное законодательство. В России же никакой поддержки для школ, консультирования или инструкций нет. Комитет по образованию не присылает методичку, как действовать в таких ситуациях. Страшными «сексуальными» преступлениями вроде насилия или харассмента полиция занимается неохотно, поэтому всё, что остаётся преподавателям, — идти в СК, когда дело уже доходит до реального изнасилования. В тысячах других ситуаций — педагоги бессильны.

Преподаватели и администрация 610-й гимназии обратились к профильным НКО за консультацией, связались с благотворительным фондом «Тебе поверят», который помогает детям и подросткам пережить сексуализированное насилие, и исследовательской общественной организацией «Стеллит» — она сейчас стала основным консультантом школы по разработке протокола безопасности. В нём будут описаны не только отношения между учителями и учениками, но и профилактика эмоционального выгорания и депрессии и другие непростые педагогические ситуации.

— Со «Стеллитом» мы пришли к тому, что начинать надо с диагностики — анкетирования, — рассказывает Елена Грачёва. — К сожалению, из-за ковида в школах по-прежнему огромные сложности с приглашением сторонних организаций для проведения занятий и других видов деятельности, и пока непонятно, как быстро мы сможем начать сотрудничество. «Стеллит» профессионально занимается исследованиями, и мы планировали, что анкетирование по определению болевых точек безопасности будет определено для шести групп: преподаватели, классные руководители и классные дамы, администрация, родители и дети, которые в свою очередь поделены на две возрастные группы. Мы только-только определились с объёмом исследования и получили смету на него, и нам ещё нужно найти финансирование. Если деньги удастся найти, у нас на руках появится реальная аналитика. И вполне вероятно, что выяснится: учителя полагают, что проблемы в одном, родители — в другом, дети — в третьем.

На основании анкетирования будут созданы алгоритмы — протоколы действия. Каждый протокол должен состоять из сегментов: выявление проблемы, описание, техническое задание, создание каналов информирования (ящики, доверенный учитель, анонимная почта). Там также будут прописаны психологические и этические тонкости. К примеру, если информация пришла через учителя, то он обязан в любой ситуации оставаться на стороне ребёнка. Кроме того, будут обозначены критерии информации, которую вправе и не вправе выдавать педагог. Протоколы будут касаться не только проблем, связанных с сексуальным насилием, харассментом, абьюзом, но и многих других трудностей, с которыми сталкиваются все участники обучения — и дети, и учителя, и родители.

Выпускники тоже стараются помочь гимназии в разработке комплаенса — документа, который подписывает каждый сотрудник школы при поступлении на работу.

Создание реально безопасной и рабочей системы — дело долгое. Анализ анкетирования и составление протоколов могут занять около года. И проблема не в регламентах, а в головах. Новые правила должны стать не чужеродным элементом, а образом жизни и мышления. Для этого необходимы тренинги, семинары и обучение учителей, администрации, учеников и родителей.

Эта история не про одного конкретного учителя или гимназию — это история про нас как про общество и про самые важные системы, которые, увы, пока не работают.