Истории

Врача, не привитого от COVID-19, в других странах до пациента не допустят

Вакцинироваться важно медикам, работающим с онкологическими больными, и самим пациентам.

«Вакцинироваться с осторожностью» — сказано в инструкции вакцин от коронавирусной инфекции о людях с онкологическими заболеваниями. Но «с осторожностью» — это не значит, что нельзя. Каждый случай индивидуален, и каждый раз надо принимать решение о соотношении пользы и риска. О том, как пандемия повлияла на лечение онкологических пациентов, о предрассудках врачей и даже об уникальных случаях регресса опухолей на фоне ковида MR7, рассказал доктор медицинских наук, директор Петербургского городского онкоцентра в Песочном Владимир Моисеенко.

— Владимир Михайлович, до сих пор можно услышать от человека: «Я наблюдаюсь у онколога и мой врач категорически отговаривает меня прививаться от коронавируса».

— К сожалению, медики на местах так еще продолжают говорить своим пациентам. Но на сегодняшний день в научном медицинском мире уже выработано единое мнение — практически все онкологические больные за исключением неизлечимых пациентов, должны быть вакцинированы, так как риски заражения коронавирусной инфекцией и более тяжелого ее течения у онкобольных все же несколько выше, чем у других людей. Тем более, что большинство из них — это люди более старшего возраста с ослабленной иммунной системой и получающие потенциально тяжелое лучевое лечение и химиотерапию.

Полноценный иммунный ответ на прививку появляется даже у тех, кто перенес высокодозную химиотерапию с трансплантацией костного мозга. Понятно, что вакцинация не дает стопроцентной гарантии, что человек не заболеет, но значительно снижает вероятность этого, а также снижает вероятность тяжелого течения ковида.

— Когда надо вакцинироваться?

— Московское общество онкологов подготовило рекомендации: вакцинироваться первым компонентом можно за две недели перед оперативным вмешательством или началом системного лечения. Я все же рекомендую каждый случай рассматривать индивидуально.

— Насколько опаснее коронавирусная инфекция для онкологических пациентов?

— По этой теме первые данные из Уханя пришли к нам в феврале-марте минувшего года, и они были весьма тревожными: треть заразившихся онкобольных погибает от коронавируса. И тогда, опасаясь массовых заражений, во всем мире были прекращены плановые операции по поводу предопухолевых заболеваний и доброкачественных опухолей. Практически прекратились хирургические операции, была резко ограничена химиотерапия. Но время показало, что это был перебор, так радикально отказываться от лечения не стоило. И сегодня отношение к новой коронавирусной инфекции спокойнее, чем полтора года назад, когда мы просто закрывали отделения, если обнаруживался COVID+ пациент.

Теперь такого уже нет.

В прошлом году был разработан целый комплекс мер по предотвращению заноса новой коронавирусной инфекции в стационар. С апреля 2020 года мы еженедельно тестируем наших сотрудников. Пациентов, которые госпитализируются, также тестируем и делаем предгоспитальную КТ. И оказалось, что частота выявления коронавируса почти одинакова у персонала и пациентов. У персонала — 4,5%, у пациентов — чуть больше 5%.

Наибольший риск коронавирусная инфекция представляет для пациентов, которые лечатся от лейкозов, лимфом, а также от рака легкого.

— А если пациент уже перенес ковид?

— Проблемы возникают как раз с пациентами, которые перенесли новую коронавирусную инфекцию: когда можно их лечить, как интерпретировать данные, которые выявляются на КТ, как постковидное состояние связано с опухолевыми процессами и т. д. Вот я на днях смотрел больного, которого мы обследуем у нас в клинике с апреля, и пока не можем поставить диагноз. У пациента есть изменения в средостении и в подмышечных лимфоузлах, причем всеми современными методами компьютерной диагностики они интерпретируются как потенциально возможные лимфомные опухоли. Мы три раза дели человеку биопсию и… не нашли онкологического процесса. Этот больной перенес в минувшем ноябре коронавирусную инфекцию и до этого у него на КТ ничего похожего на опухоли не было. Что это? Последствия ковида? Или такая лимфаденопатия, которую трудно дифференцировать даже самыми современными методами? У нас пока нет ответа, мы будем наблюдать.

Другую проблему мы связываем с тем, что при лечении ковида в стационарах все больные получают интенсивную антибактериальную терапию, высокие дозы кортикостероидов, и, по-видимому, из-за этого у пациентов формируется в организме резистентная флора, которую просто не знаешь, как лечить. У одного такого пациента мы нашли четыре (!) резистентных штамма клебсиеллы (условно патогенной бактерии, вызывающей пневмонию и ряд других инфекций. — Прим. ред.). Этому пациенту надо делать операцию, но пока не побеждены эти бактерии, ее делать нельзя. Но если по правилам лечить всю эту инфекцию, то надо десять антибиотиков — никакого здоровья не хватит. И сейчас наши хирурги, клинические фармакологи и анестезиологи думают, как нам грамотно составить тактику лечения этого человека.

Кроме того, появилось много грибковой инфекции у пациентов, перенесших ковид, которой столько раньше просто не было. Это, возможно, связано или с иммуносупрессией, на которой строится противоковидная терапия, или это связано с активным использованием высоких доз антибактериальных препаратов. Лечить грибковые инфекции долго и дорого, при этом мы вынуждены откладывать столь необходимые пациентам лучевую и химиотерапию.

— Что делать, если у пациента в онкоцентре обнаружился ковид, когда человек уже госпитализирован?

— Мы теперь помещаем в палату только двоих пациентов. Чтобы не закрывать отделения, как весной прошлого года, не выписывать «по контакту» сразу несколько человек. Пациента с положительным тестом на ковид мы отправляем в профильный стационар, а его соседа по палате — «контактного» — выписываем по месту жительства до получения отрицательного ПЦР, тогда снова госпитализируем. Конечно, и это тоже вызывает недовольство у людей, но иначе нельзя. Две недели, что контактный человек проведет дома, для подавляющего числа пациентов не критичны, так как время удвоения для рака — сто дней. Но вот если человека, у которого на КТ обнаружена пневмония, положить на операционный стол и начать вентилировать легкие — вы представляете, что будет? Какая это опасность и для пациента, и для окружающих.

— Насколько эпидемия в целом повлияла на профилактику и лечение рака в городе?

— Рак никуда не уходит. И мы сейчас, к сожалению, видим больше тяжелых форм, чем в доковидные времена из-за того, что диспансеризация была свернута, а скрининговые программы практически прекращены. Я не думаю, что нам в ближайшее время следует ждать увеличения пятилетней выживаемости онкопациентов и снижения годичной летальности, потому что это невозможно в условиях эпидемии. Но в мировой терапии уже описаны случаи регресса опухоли на фоне коронавирусной инфекции, с чем это связано — пока трудно сказать — влияние ли это вируса или лечения инфекции.

Очень важно бороться с антипрививочным лобби. В других странах это даже не обсуждается — медработника не допустят до работы, если он не вакцинирован, а у нас надо убеждать и уговаривать. Абсурдность ситуации доведена до предела.

Тем временем

В Петербургском онкоцентре заведующая эпидемиологической службой Елена Мясникова, доцент кафедры эпидемиологии СЗГМУ им. Сеченова провела исследование. Она изучила, кто из сотрудников, а их всего 1300 человек, заразился коронавирусом, были ли они привиты или нет. Выяснилось: заболеваемость среди тех, у кого прошло уже более 21 дня с момента введения второго компонента прививки, составила 3,7 на 100 человек, среди непривитых — 16,3 на 100. 15 сотрудников заболели, получив только первый компонент вакцины.

— Когда я эти данные обработала и выложила в наш корпоративный чат, то сотрудники стали активнее записываться на вакцинацию, — рассказала Елена Мясникова. Например, 13 июля в Петербургском онкоцентре выездная бригада медиков вакцинировала первым компонентом вакцины сразу 100 сотрудников.
share
print