Выход № 16

Владимир Путин выглядел как-то необыкновенно свежо. Как будто бы и не было последних 20 лет «при дворе». Почти без интриг, почти без забот — речь была особенно мягка и непринужденна. Причем настолько, что даже в 16-й раз сделанные заявления выглядели так, как будто слышишь их впервые.

Разминка

Впрочем, о 2020-м как о свершившемся годе было сказано действительно впервые, но с таким, я бы сказал, задором, который удается не каждому тридцатилетнему. На, безусловно, заранее заготовленный вопрос для магаданской журналистки Людмилы Щербаковой «плохой или хороший был год», президент заявил:

— Это как погода, она бывает плохая или хорошая? Погода и погода, год и год. Были проблемы, тот же коронавирус. Эта проблема наложила отпечаток на все стороны нашей жизни.

Но, в тоже время, «Мы их (проблемы. — МР7) встретили достойно, может быть, лучше в других странах, которые гордятся своей экономикой и здравоохранением. У нас сейчас падение ВВП — 3,6%. Это меньше, чем во всех ведущих странах Европы и США. Банковский сектор в удовлетворительном состоянии».

Но все же признался, что «реальная заработная плата у нас подрастет где-то на 1,5%, к сожалению, при падении реальных располагаемых доходов населения на 3%». И лишь попросил взамен «не сердиться, если это не соотносится с ощущением, с которым люди сталкиваются в реальной жизни». То есть буквально: у меня одни цифры, а вы можете видеть совсем другие.

Далее саморазогрев продолжился, и президент поделился даже масочными итоговыми подвигами: «Наша система здравоохранения оказалась более эффективной. Производство одних только масок в России в пандемию увеличилось в 20 раз!»

Ну, а дальше пошло, как по сценарию: «На момент, когда пандемия началась, у нас врачей-специалистов было всего-ничего, 83 000. А сейчас одних врачей по этому направлению работает 120 тысяч. Мы провели перепрофилирование».

Каким образом меньше чем за год в стране появилось такое значительное число «профильных» врачей — можно уже и не спрашивать, да никто, собственно и не спросил.

Сам же президент еще и добавил мощнейший аргумент, что Россия стала первой страной в мире, которая начала производить вакцину. И что вакцина надежная, безопасная, без серьезных побочных эффектов. Так что когда он коснулся негатива про нехватку лекарств и предметов спецзащиты, хотя бы для врачей, ему уже было достаточно отмахнуться: «Нехватка лекарств в аптеках — это недостаток логистики, а не производства».

Вообще тема коронавируса была, по понятным причинам, стержневой. Так, в частности, он признался, что не прививался, но только лишь потому, что именной вакцины для его возраста еще не придумано: «Для таких, как я, вакцины пока не добрались». Действительно, 68 лет как раз и есть тот возраст для дополнительных опасений. И, в первую очередь, опасений за свое будущее и будущее страны.

Потому как на вопрос коллеги из «Коммерсанта» Андрея Колесникова о поправках к Конституции: «Оно того стоило?» Путин ответил:

— Отвечая на этот вопрос, нужно понимать, пойдет на благо страны или нет. Если не пойдет, то не стоило, а если пойдет, то стоило.

Пока же президент еще не принял решение о новом сроке: «Пойду или не пойду в 2024 году», но «что касается стабильного развития страны, это много стоит», — заявил он, а затем добавил то, что было понятно еще до принятие поправок: «Формально решение от народа есть, а делать или не делать — посмотрю», — заключил Путин. Так что теперь за будущее страны ответственны не только Терешкова и сотоварищи, но еще и вакцина.

Коварство инфляции

Ровно через час, в 13:00, возник еще один рояль в кустах. На этот раз заготовку озвучил Александр Гамов из «КП»: «Цены ползут вверх с сентября, почему об этом заговорили только в декабре? Есть программа у президента, правительства, которая бы помогла России в ближайшие недели?»

На что президент пояснил: «Вы сказали, никогда не было так тяжело, как сейчас. Ну, было. В 2000 году треть страны жила ниже прожиточного минимума. Сейчас из-за этих всех проблем планка поднялась до 13,5%. Это около 20 млн человек. План, конечно, есть. К 2030 году уйти с 13,5% до 6,5% людей, уровень доходов которых ниже прожиточного минимума. Плохо, что это сохранится, но это реалии».

И добавил о ценах:

— Где-то цены растут объективно. Это связано с ростом стоимости комплектующих и курсовой разницей. Но там, где не растут объективно, это меня задело. При том, что у нас урожай рекордный, хлеб растет в цене. Это что такое? С какой стати? Мне когда-то говорили, надо прикрутить цены на тростниковый сахар. Но не для того, чтобы создавать дефицит. Министр мне говорил, что у нас его достаточно.

Но не на 75% же рост. Это потому что на мировых рынках выросла цена и внутренние цены стали подтаскивать к общемировым. Правительство отреагировало. Главное, чтоб не перегнули палку и не пережали с административными мерами. Надо было просто вовремя реагировать.

Чего достаточно — дефицита или все-таки сахара, президент не уточнил. Зато руководитель государства назвал даже сроки, так что «реакцию на повышение цен ждем в течение нескольких дней (или недель)».

Журналистские тяжбы

Из других нашумевших историй повестки сегодняшних дней, несомненно, были два самых громких расследования. И оба они, так или иначе, легли в основу сегодняшних ожиданий журналистов. Ждал и я, хотя ответы меня скорее разочаровали.

«Рояль» № 3 от журналиста «Life» даже несколько насторожил (лет 7 назад он спрашивал про Ходорковского и получил ответ про «руки по локоть в крови», но все-таки опальный олигарх как-то сразу после этого был вывезен из страны. — МР7), когда он спросил про бывшего зятя Путина Кирилла Шамалова, который купил акции «Сибура» на 380 млн долларов за 100 долларов.

Ответ, впрочем, был иным: «Элитам не запрещено иметь активы за рубежом в отличие от чиновников, и деньги там — частные». Правда, Путин не преминул поиграть словом «зять» который «то бывший, то нынешний — надо было сначала определиться». Ну и подытожил, что «эти вбросы имеют место, ничего нового нет, такое информационное противоборство происходит». И что их и вовсе «невозможно читать».

Второй вопрос касался, да-да, того самого Навального, ответ на который стоит воспроизвести полностью:

— Что касается, значит, этого пациента, значит, в берлинской клинике. Я уже говорил на этот счет неоднократно, могу только некоторые вещи повторить. Ну, я знаю [о расследовании]. [Мой пресс-секретарь Дмитрий] Песков, кстати, мне вчера только сказал о последних измышлениях на этот счет по поводу данных наших спецслужбистов и так далее.

Мы прекрасно понимаем, что это такое. И в первом, и в этом случае это легализация. Это не какое-то расследование, это легализация материалов американских спецслужб. А че, мы не знаем, что они локацию отслеживают что ли? Наши спецслужбы хорошо это понимают и знают это. Знают сотрудники ФСБ и других специальных органов. И пользуются телефонами там, где считают нужным не скрывать свое место пребывания и так далее.

Если это так — а это так, я вас уверяю — это значит, что вот этот пациент берлинской клиники, он пользуется поддержкой спецслужб США в данном случае. А если это правильно, тогда это любопытно. Тогда спецслужбы, конечно, должны за ним присматривать. Но это совсем не значит, что его травить нужно, кому он нужен-то? Понимаете, если бы хотели, довели бы до конца.
[…]
Есть одна вещь, на которую в широкой публике не обращают внимания, но она имеет значение. А именно: этот трюк заключается в том, чтобы напасть на первых лиц и таким образом — для тех, кто это делает — подтянуться до определенного уровня и сказать: вот обратите внимание, мой партнер это вот этот. И я, значит, такого же калибра человек, относитесь ко мне как к человеку общенационального масштаба. Это известный… во всем мире применяется этот трюк политической борьбы.

И так далее. Так и хотелось по окончанию витиеватой тирады завершить тему словами: «Аплодисменты. Занавес!» В сухом же остатке стало понятно, что ФСБ действительно следила за Навальным, но лишь для того, чтобы обнаружить цээрушный след, но никак не для того, чтобы его отравить. Так, во всяком случае, пояснил президент.

«Предательство» Сафронова

Наконец, еще один важный вопрос — арест советника главы Роскосмоса Ивана Сафронова. И о нем тоже спросил Андрей Колесников. Вопрос звучал неровно, но искренне, я бы сказал даже выстраданно:

 — Несколько дней назад вы высказались по делу Ивана Сафронова. Главное из того, что я уловил: если он брал информацию из открытых источников, то ему никак нельзя предъявить статью «Госизмена». В этом, как я понял, состоит ваше убеждение. Скажите, удалось ли вам за эти несколько дней выяснить подробности этого дела, как вы собирались? Из каких, например, источников, следствие считает, он брал информацию? И не слишком ли легко и часто стали применять эту тяжелейшую статью? Он же мог оступиться. И в этой ситуации я готов поручиться за Ивана Сафронова прямо сейчас. И не повторится, Владимир Владимирович, если что. А если повторится, пойдем вместе… Но не с вами, а с ним.

Путин же ответил игриво — как и в самом начале пресс-конференции:

— Из открытых источников он брал информацию или из не открытых, следствие должно разобраться с этим, — пожал плечами господин Путин.— Ведь его судят не за его журналистскую деятельность — в этом же весь цимес, весь смысл того, что происходит. Он же не какой-то диссидентствующий журналист, который борется с властью, а за это его прищучили, хватают и сажают в тюрьму. Это же никак не связано с его профессиональной журналистской деятельностью, связано с достаточно длительным периодом его работы и в рамках помощника или советника Рогозина, когда он в правительстве работал, и в Роскосмосе работал, не связано с журналистской деятельностью вообще.

Ну, а позже даже посочувствовал Колесникову за то, что его коллегу судят за этот самый шпионаж, а точнее за то, что написал в 2017 году, когда еще ни о каком Роскосмосе и речи не шло. Но это уже другая история, о которой стоит поговорить отдельно. Как и рассказ об остальных «роялях»

В целом, все вышло ровно и без скандалов. Но кажется, что этот формат себя уже изжил.