Оркестр Теодора Курентзиса, ресторан, отель — поворот судьбы Дома радио на Итальянской улице оказался для многих петербуржцев болезненным. Они опасаются, что размещением в этом доме ресторана, отеля и оркестра успешного дирижера, хозяева Дома каким-то образом затронут блокадную память. О своем видении ситуации МР7.ру рассказала Юлия Кантор, доктор исторических наук, публицист, много лет сотрудничавшая с редакциями, населявшими этот дом.
— Юлия Зораховна, то, что для многих горожан судьба Дома Радио оказалась небезразлична — это хороший знак — люди помнят, переживают. Но почему реакция оказалась столь болезненной, даже на появление там оркестра?
— Безусловно, Дом Радио небезразличен петербуржцам и Дом Радио — знаковое место для истории города. Но я не стала бы этой знаковостью спекулировать.
К сожалению, в Петербурге образовался, на мой взгляд, весьма опасный тренд, причем он исходит не от тех, кто склонен воспринимать историю, так скажем, в латунных образах и профилях, а как раз от тех, кто действительно искренне радеет и переживает за архитектурный и исторический контекст города, в том числе, связанный с историей блокады.
Эти люди уже получили за последние десятилетия горький опыт уничтожения петербургских памятников и исторических ландшафтов, поэтому, обжегшись на молоке, дуют на вполне нормальную воду.
И меня это пугает: так ведь блокируется возможность новой жизни и сохранения истории тех мест, которые должны жить, обретая новое звучание. И в самом прямом смысле этого слова обретение звучания относится к Дому Радио. Что происходит там за последние два десятка лет?
К 300-летию Петербурга, отмечавшемуся в 2003 году, сделали косметический ремонт центрального фойе, тогда же оборудовали на месте размонтированной огромной уникальной звукозаписывающей студии Международный пресс-центр к юбилею города, перед этим выселили из Дома Радио «Радио России». И Дом Радио последние десятилетия тихо ветшает.
Там в центральной аппаратной или в студиях, куда я до сих пор периодически хожу к коллегам записываться или в эфир, картина грустная — обшарпанные стены, выщербленные полы, чувствуется запустение.
И давайте уж называть вещи своими именами: Дом Радио, когда-то многолюдный, пустует.
Огромное холодное пространство. Его стены стынут в прямом и переносном смысле слова. Как бы ни тесно было на Карповке сотрудникам «Радио России», но там есть жизнь, а здесь — пустое пространство в центре города. Пространство с интереснейшей историей и не только блокадной, довоенной тоже.
И кому будет плохо от того, что дом будет отреставрирован? Это архитектурный памятник, охраняется законом, значит, реставрация — хочу надеяться — будет профессиональной.
Насчет ресторана: чье- нибудь историческое достоинство оскорбляет наличие двух ресторанов в Эрмитаже и ресторана в здании Большого зала Петербургской филармонии — Дворянского собрания? Нет. Это как-то сказывается на качестве выставок и концертов? Нет. Так почему же столько протестного пафоса по поводу того, что в Доме Радио, возможно, будет ресторан? Как это помешает сохранению исторической памяти места? И почему этот пафос не направлен в сторону защиты ветшающего, рушащегося здания?
— Говорят, прежде всего, о том, что в Доме Радио должен быть музей.
— Должен быть. Там хотят сделать музей и сохранять те остатки — заметьте, скажем правду, остатки, имеющие отношение к замечательному прежнему музею Дома Радио, в том числе блокадной его части, от которой теперь осталась одна комната — не по вине тех, кто хочет Дом Радио отреставрировать, а тех, кто сидел здесь и равнодушно смотрел, как исчезают уникальные записи, тот самый архив, о котором сейчас так много говорят.
Меня несколько удивляет, что те, кто сейчас столь встревожен судьбой Дома Радио и его музейно-архивной истории, забил в колокола лишь сейчас и в связи с реставрацией, не полтора десятилетия назад?
— А что вы думаете о том, что в Доме Радио разместится оркестр Теодора Курентзиса?
В Ленинградском Доме Радио всегда размещался оркестр Радиокомитета — тот самый оркестр под управлением Карла Элиасберга, который 9 августа 1942 года в Большом зале Филармонии исполнил Седьмую, «Ленинградскую», симфонию Дмитрия Шостаковича.
Наличие оркестра в Доме Радио — это традиция еще с довоенного времени, там выступали с оркестром и записывались в знаменитой студии Шостакович и Дунаевский, потом Элиасберг. Так что традиция пребывания оркестра в легендарном доме просто восстановится.
Вы знаете, есть такое правило, которое касается и музеев, и театров, и всех гуманитарных институций — в них надо жить, в них надо быть. По поводу Теодора Курентзиса и его оркестра есть разные мнения, и это нормально, но отрицать то, что и дирижер, и его оркестр — культурный феномен и безусловное приобретение для Петербурга — это отрицать невозможно. Так чем плохо, что оркестр разместится в отреставрированном Доме Радио, будет репетировать и записываться в его студиях?
Возмущаются, что выселили театр Марины Ланды. Уточним: не выселили, а переселили в другое здание. Просто людям некомфортно выезжать из самого центра, из привычного места.
«Зачем нам Курентзис?» — вопрос странный. Курентзис начинал в Петербурге у легендарного профессора Ильи Александровича Мусина, и я, тогда корреспондент «Известий», брала у него интервью. Мусин весьма комплиментарно отзывался о новом стажере из Греции. И потом, когда Ильи Александровича не стало, его наиболее ярких учеников «подхватил» Юрий Хатуевич Темирканов, то уже тогда Курентзис выступал в Большом зале Филармонии. И ныне на его концерт, который будет в ноябре, уже нет билетов. Как и на концерт в Капелле 1 сентября, несмотря на весьма высокие цены на билеты.
— Каким бы вы видели сохранение блокадной памяти в обновленном Доме Радио?
— Я не вижу проблемы в воссоздании нормального музея истории Дома Радио — со свободным доступом туда горожан и гостей города, где можно будет узнать и о довоенной истории Ленинградского радио, и о блокадной — трагичной и славной странице.
Должен быть музей, и это дело города — у нас же есть историки радио и телевидения, а то, что здание принадлежит Пятому каналу, то в этом смысле сотрудничество с городом никак не помешает. Создание музея — сложный процесс, он требует компетентности и такта.
Вероятно, полезен бы был экспертный совет, куда бы вошли музейщики, историки, градозащитники, журналисты-радийщики, среди петербургских журналистов еще немало тех, кто работал здесь в годы расцвета Ленинградского радио. Нужен нормальный диалог.
