Единственный в России проект «Медико-социальная помощь людям, живущим с ВИЧ, которые не могут передвигаться самостоятельно» работает в Петербурге на грант Фонда сэра Элтона Джона и благодаря фонду «Гуманитарное действие». Для Максима, которому только 25, это спасение его жизни.
Максим
Такое впечатление, что в этой старой петербургской квартире ремонта не делали с послевоенного времени. Да и сама квартира странная, хотя в Петербурге всякие встречаются. Три комнаты заколоченной анфилады — одна треугольная и абсолютно темная без окон на улицу, но с окном старинной расстекловки в стене, в другую комнату, побольше — с единственным окном во двор, заваленную мешками с ненужными вещами, которые еще предстоит вынести.
И третья комната, с круглой печкой в углу, узкая, похожая на шкаф — в Петербурге такие бывают. В этой третьей комнате, где между тахтой и столиком, полным лекарств, едва можно протиснуться, обитает Максим. Обычно он сидит в старом кресле перед круглым столом и смотрит в компьютерный экран — это единственный способ коммуникации с миром, ну, кроме мобильника. Максим очень худой, чтобы встать, ему надо опереться на трость. Выйти на улицу он сам не может.
Сейчас Максим, которому 25 лет, весит 40 килограммов, а еще несколько месяцев назад — 26, что в наше время даже представить себе невозможно. Не блокада же. Нет, не блокада, беда — болезнь и одиночество.
На стене узкой комнаты Максима старые фотографии мальчика лет пяти, вот он постарше — примерно первоклассник. Вот юноша. Он не похож на Максима. Но он его брат, имя которого Максим даже не знает. И никогда брата не видел — 19-летний юноша, единственный сын у мамы, погиб на улице под машиной еще до рождения Максима.
Максим появился на свет через несколько лет после трагедии, он не знает, кто его отец. Мама, видимо, родила от отчаяния — чтобы рождением позднего ребенка, очень позднего, почти в 50 лет, перебить боль потери, сохранить себя, не дать горю поглотить жизнь.
Максим вспоминает, как жили втроем здесь, в этой квартире, — была бабушка, мамина мама. В темной комнате без окон, где ныне рассыхается старинный, позапрошлого века буфет, была кладовка — шкаф, вещи всякие, шубы. Жили в двух комнатах. Максим бегал в школу — в математический класс и в музыкальную — на баяне играл. «Но я хулиган был», — признается он. После школы пытался поступить в колледж, но что-то пошло не так, не задалась учеба.
Зато появились новые друзья с алкоголем и много разных девушек. И еще прогрессировал остеопороз, который обнаружился в подростковом возрасте. Потом Максим узнал, что у него еще и ВИЧ. Остеопороз усилился, ходить становилось труднее.
Бабушки нет уже давно, но вот умерла и мама. Наследником квартиры стал дядя Максима, который жил отдельно и особо не был близок семье. Так Максим оказался в одиночестве и изоляции. Он попал в больницу, где упал и сломал позвоночник — ведь остепороз прогрессировал. Вирусная нагрузка тоже увеличивалась — антиретровирусную терапию Максим не получал. За квартиру копился коммунальный долг, дядя не появлялся, а Максиму было не с чего платить.
Мария
О Максиме Мария Лапина — координатор и соцработник проекта «Медико-социальная помощь людям, живущим с ВИЧ, которые не могут передвигаться самостоятельно» благотворительного фонда «Гуманитарное действие» — узнала от сотрудников стационара Центра СПИДа, что на Бумажной улице — Максим там лежал однажды.
Когда Мария приехала к нему домой, то ужаснулась. И тому, как выглядел Максим, и тому, что творилось в квартире.
«Я первый раз видела, чтобы человек так хотел в больницу, но ведь там, прежде всего, регулярно кормят, — вспоминает Мария. — Мы отвезли его в больницу, привели в порядок, насколько это возможно, квартиру».
А еще помогли оформить пенсию, наладили отношения с государственными соцработниками — чтобы они стали навещать молодого человека, приносить продукты.
Сейчас Максим едет на реабилитацию в санаторий в один из петербургских пригородов. Важно продолжить приводить жилье молодого человека в порядок, найти его родственника, чтобы решить вопрос с коммунальным долгом.
Эта история, наверное, самая драматичная среди всех, которые видит Мария Лапина, выезжая в адреса нуждающихся в помощи.
Ее проект начался с ноября 2018-го, рассчитан на три года и получил финансирование Фонда сэра Элтона Джона. Из 53 людей, которые взял с самого начала на сопровождение проект, четверо уже ушли из жизни. Эти люди 1975−1985 годов рождения почти все или не встают, или еле передвигаются, многие перенесли инсульты, у них энцефалопатии и другие осложнения. Многие в прошлом наркоманы. У некоторых есть родственники, как правило, немолодые матери, которым тоже уже тяжело. Многие живут на высоких этажах в старых домах, где инвалидная коляска не проходит в узкие двери лифтов, а то и вовсе в тех домах лифтов нет.
Команда Марии — она координатор, водитель и соцработник, два врача Центра СПИДа. «Мы помогаем тем, кому трудно помочь. Людям, живущим с ВИЧ, которые не имеют возможности передвигаться самостоятельно. А ведь им необходимо наблюдаться у врача, сдавать анализы, получать антиретровирусную терапию, оформлять инвалидность, другие документы… Зачастую их единственная поддержка и опора — матери, еще не опустившие руки, — так написала Маша о проекте. — Наш проект возвращает надежду. Надежду на помощь. На человеческое тепло. На участие. На принятие. На жизнь. Когда возвращается надежда, возвращаются силы и вера в себя. Когда есть те, кто помогают, появляется ответственность. Взаимная. Когда человек чувствует, что он не выброшен на свалку системы, что от него не отвернулись, что его не забыли, он хочет сохранить свое здоровье».
Маша вспоминает стихотворение Веры Полозковой. Эти строки стали для нее своеобразным девизом:
Я пришёл к старику берберу, что худ и сед,
Разрешить вопросы, которыми я терзаем.
«Я гляжу, мой сын, сквозь тебя бьет горячий свет, —
Так вот ты ему не хозяин.
Бойся мутной воды и наград за свои труды,
Будь защитником розе, голубю и — дракону.
Видишь, люди вокруг тебя громоздят ады, —
Покажи им, что может быть по-другому.
Помни, что ни чужой войны, ни дурной молвы,
Ни злой немочи, ненасытной, будто волчица —
Ничего страшнее тюрьмы твоей головы
Никогда с тобой не случится".
Через три года, когда завершится поддержка проекта Фондом сэра Элтона Джона, городу предстоит оценить эффективность этой единственной в своем роде мобильной службы помощи и принять решение — поддерживать ли ее дальше.
