Гузель Яхина на первой в России презентации своего романа «Эйзен» в петербургских «Подписных изданиях» рассказала, как она сплела текст из анекдотической правды и структурирующего вымысла. И объяснила, почему убрала из книги послесловие, которое помогало отделить факты от фантазии.
Читатель ошибётся, угадывая, где реальность, где выдумка
Через десять лет после своего первого романа «Зулейха открывает глаза», обеспечившего ей славу, Гузель Яхина выпустила книгу ни много ни мало о Сергее Эйзенштейне, великом советском кинорежиссёре. О «человеке-петарде, умевшем закручивать всё вокруг себя на 200 метров вокруг». О пропагандисте. О бунтаре. О мужчине, который был холоден с женщинами. О человеке, который «совершал маленькие подвиги» в непростое время, например, спас, рискуя жизнью, архив Мейерхольда. Наконец, о гении космического масштаба.
— Попытка разгадать загадку, кто есть Эйзенштейн, и есть роман, — заключила Яхина на презентации книги в «Подписных изданиях».
Роман написан на границе фикшена и нон-фикшена. На 538 страницах (что очень солидно по современным меркам) соединились факты, почерпнутые писательницей из многих, зачастую малоизвестных источников, и вымысел.
— Чтобы читатель почувствовал вкус и аромат жизни через реальные детали, а с другой стороны — чтобы пружинка художественного текста его держала, — объясняет замысел Гузель.
При этом, предупреждает она, читатель часто ошибётся, угадывая, где реальность, где выдумка. Ведь некоторые факты об Эйзенштейне кажутся анекдотом. Например, как он предлагал экранизировать эротическую, даже порнографическую поэму. Или насколько много сцен смерти, секса и массовой гибели было в сценарии «Базар похоти» (а Гузель Яхина посчитала).
Стоя над могилой
Как призналась писательница, фигура Эйзенштейна заворожила её ещё в начале 1990-х.
— Это было время, когда в ночи показывали великую классику, — вспоминает Гузель Яхина, посмотревшая тогда эйзенштейновского «Ивана Грозного». — Я поняла, что это великий фильм. Мне показалось, что фильм антисталинский.
Удивление, как можно было снять антисталинский фильм при жизни Сталина, было огромным. Уже гораздо позже, по словам Яхиной, она поняла, что этот фильм ощутимо шире — о тирании, о единоличной власти и, главное, о цене этой власти для самодержца.
Фото: Жанна Журавлева
Фигура Эйзенштейна, как говорит Яхина, в чём-то её сформировала. При этом тексты режиссёра долгое время не давали ей ясной картины, что за человек за ними стоит. Пришлось обложиться искусствоведческой и исторической литературой, уединиться с ней на даче и лишь потом вернуться к текстам самого режиссёра. И тогда они ей открылись по-новому.
Но Гузель Яхина всё ещё сомневалась, стоит ли создавать свою собственную книгу, когда об Эйзенштейне их так много. Ей даже приходила в голову мысль написать о соратнике великого режиссёра — талантливейшем кинооператоре Эдуарде Тиссэ, который снял почти все фильмы Эйзенштейна, а фигуру режиссёра дать вторым планом. Потом Яхина поняла, что Тиссэ «так великолепен и безупречен, что писать о нем скучно». То ли дело неоднозначный Эйзенштейн.
Однако смущал ещё и масштаб гения.
— Мне казалось, что-то написать о нём — такая дерзость, на которую у меня не хватит нахальства, — признаётся Яхина.
Эти сомнения разрешились неожиданным образом. Писательница отправилась на могилу Эйзенштейна на Новодевичьем кладбище, довольно скромную могилу и «далеко не в самой парадной части». Постояла там и осознала, что Эйзенштейн был бы за любой роман о нём: хвалебный, ругательный — всё равно.
— Он часто воспринимал хулу как хвалу, — говорит Яхина. — И я поняла, что наберусь нахальства и попробую что-то написать о нём.
Отсылки, прогулки и загадки
На обложке новой книги указано: «Эйзен. Роман-буфф». Дело в том, что, по выражению Яхиной, «роман написан с постоянной сменой регистра».
— Мне хотелось, чтобы текст отражал внутренний мир самого Эйзенштейна, — поясняет она.
А её герой — личность театральная, в постоянных колебаниях от плюса к минусу. Так что местами роман «Эйзен» — это буффонада, местами — трагедия, местами — психологический роман.
Книга состоит из восьми частей по числу самых главных фильмов Эйзенштейна. Причём в их число Яхина включает уничтоженный (смытый с плёнки) «Бежин луг» и несмонтированный фильм «Да здравствует Мексика!». Что касается последнего, то Яхина не поленилась написать в Мексику историку искусства Льву Масиелю Санчесу, тот пригласил её приехать, и они вместе добрались до виллы, где снималась одна из частей мексиканского фильма. Немногим исследователям творчества Эйзенштейна это удалось, отмечает Яхина.
Писательница посетила и множество эйзенштейновских мест в Алма-Ате, где сама живёт последние три года. Мимо некоторых из них она теперь проходит каждый день. Так в романе появилось посвящение Казахстану.
Названия глав в свежей книге отсылают к фильмам других режиссёров.
Фото: Жанна Журавлева
— К каким — попробуйте угадать, — улыбается Яхина. Заданными параллелями ей хотелось показать, что Эйзенштейн повлиял на всех.
Каждую главу предваряет эпиграф из стихов Дзиги Вертова, советского режиссёра-экспериментатора, одного из основоположников и теоретиков документального кино. Человека, с которым у Эйзенштейна были «далеко не мирные отношения», а «постоянная конкуренция». Но этих людей, таких разных режиссёров, творивших в один период, объединяло одно зерно — любовь к искусству, уверена Яхина.
Поначалу в книге «Эйзен» было ещё и внушительных размеров послесловие, где автор подробно перечисляла, что в романе правда, а что нет: «и какая цитата была поправлена, и какая сцена была придумана». Но редактор Елена Шубина настояла на том, чтобы эту часть изъять и оставить читателя наедине с текстом. Выкладывать или издавать удалённый комментарий Гузель Яхина не намерена, а для тех, кто всё же требует пояснений, в книге есть список использованной для вдохновения литературы.
То блестел, то чернел
Впрочем, двигало автором, по её словам, не столько вдохновение или разработанная писательская мышца, сколько жгучий интерес. К Эйзенштейну. К теме отношений художника и власти. К тому, чтобы пройти по границе литературы и кино. И ещё интерес к феномену истерии, который у Гузель Яхиной прочно увязан с образом Эйзенштейна.
Несмотря на признание гения Эйзенштейна в искусстве, Яхина не склонна приписывать ему многие человеческие добродетели.
— Он был такой человек: то блестел, то чернел, — описывает своего героя автор «Эйзена». — Иногда совершал такие поступки, которые мне сложно понять.
Прежде всего в этом ряду всё, что касается отношений Эйзенштейна с женщинами, начиная с его неровной переписки с матерью.
Так что, заключает Яхина, она не может разделить того бесконечного восхищения, которое испытывает к Сергею Эйзенштейну его главный исследователь — Наум Клейман. С ним писательница, конечно, тоже обсуждала своего героя.
— Я надеюсь, что роман получился честным. Я постаралась не петь оду Эйзенштейну и ни в коем случае не выступать его критиком, — заключает Яхина.
При этом она готовится к нападкам других критиков, которые будут судить уже её — за то, как обращалась с гением.
