В суде по делу обвиняемого по статье 207.3 УК РФ («фейки об армии») политолога Евгения Бестужева выступили эксперты Минюста, исследовавшие его посты. За них ему может грозить до десяти лет лишения свободы. Однако выводы экспертизы, скорее, в пользу подсудимого. Допросить экспертов предложила прокурор. Хуже не стало.
Евгения Бестужева обвиняют по пункту «д» части 2 статьи 207.3 (распространение «фейков» об армии «по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы»). Поводом для уголовного дела стали около 30 постов в ВК, опубликованных весной 2022 года, в которых следствие усмотрело распространение «фейков об армии». Бестужеву грозит до десяти лет лишения свободы. Он был задержан 9 ноября 2022-го и с тех пор остаётся в СИЗО.
Прокуратура не сдаётся
Заседание 19 августа претендовало стать последним по существу. На предыдущем судья Татьяна Алхазова уже предлагала сторонам готовиться к прениям, адвокат и его подзащитный закончили представлять свои аргументы, но прокурор Коробченко, ранее не участвовавшая в деле, попросила время для подготовки дополнений. И сегодня они были представлены.
Прокурор предложила допросить авторов психолого-лингвистической экспертизы постов Евгения Бестужева, выполненной в Северо-Западном центре экспертиз Минюста России.
Выводы этого исследования были, скорее, в пользу подсудимого. Согласно озвученному в суде, эксперты не нашли в постах сообщений о фактах (состав преступления по статье 207.3 УК РФ), обнаружив признаки дискредитации Вооружённых Сил РФ и госорганов при исполнении ими своих обязанностей в двух постах на тему СВО и признаки призывов к воспрепятствованию деятельности Вооружённых Сил РФ, но это составы преступления по другим статьям Уголовного кодекса и Кодекса об административных правонарушениях.
Суд ходатайство прокурора удовлетворил, тем более что явка экспертов уже была обеспечена. Эксперт-психолог Анна Медведева и эксперт-лингвист Ольга Раскина пришли в суд.
До допроса судья повторно зачитала выводы экспертизы. Эксперты их полностью признали и подтвердили.
В Петербурге известно о десяти делах по статье 207.3 УК РФ, которые были рассмотрены или слушаются по существу в настоящее время. Психолого-лингвистическую экспертизу или исследования на стадии следствия выполняли в большинстве случаев сотрудники Центра экспертиз СПбГУ, и во всех случаях они находили в текстах признаки «фейков». В деле Евгения Бестужева впервые была назначена судебная экспертиза в Северо-Западном центре экспертиз Минюста России.
Что есть «фейки»?
Первой допросили эксперта-психолога Анну Медведеву. Прокурор пыталась начать с основ.
— Что такое «фейки»? — поинтересовалась она у эксперта.
— Это не входит в мою компетенцию, — ответила Анна Медведева.
Сторона обвинения также интересовалась, связывали ли эксперты личность Евгения Бестужева и сведения об обстановке в стране с исследуемыми материалами. Но выяснилось, что данных о личности у психолога и лингвиста, кроме его имени и фамилии, не было. А если бы были? Отвечая на вопрос уже судьи, Анна уточнила:
— Я не могу смоделировать такую ситуацию. Мы работаем с речью человека. И я не могу придумать такую ситуацию, когда бы иная информация каким-то образом сказалась.
Ещё один нюанс, который обсудили эксперт и судья: можно ли было усмотреть в высказываниях Бестужева, где были зафиксированы признаки дискредитации Вооружённых Сил и госорганов, также признаки ненависти или вражды, политической, идеологической… Иными словами, признаки преступления по статье 282 УК РФ (возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства).
— Это разные признаки — убеждение и возбуждение вражды, розни, это разные действия, и это соотношение экспертами не рассматривается, — ответила Анна Медведева.
«Я тоже живу в этом мире»
Эксперта-лингвиста Ольгу Раскину допрашивали второй и она рассказала больше подробностей про особенности экспертиз по делам о фейках и дискредитации.
Прокурор начала всё с тех же вопросов про личность Бестужева и геополитическую обстановку в связи с исследованием.
— Личность я никак не связывала, я с ним лично не знакома, — объяснила и второй эксперт, а про обстановку дополнила: — да, для нас это социокультурный контекст и фоновые знания, обеспеченные текущей новостной повесткой — как у всех граждан. Я тоже живу в этом мире.
— Что в вашем понимании фейки? — прокурор раз за разом использовала именно этот термин, хотя его и нет в законодательстве. К середине заседания, впрочем, все участники процесса согласились использовать это понятия для ускорения общения.
— Это не лингвистическое понятие, — всё же пояснила эксперт Ольга Раскина, — это информационный материал, связанный с публичным распространением под видом достоверных сообщений недостоверной информации, эта формулировка прописана в основном методическом документе, которым я пользовалась при проведении своего исследования, — методическом письме.
Прокурор просила лингвиста прокомментировать выводы по конкретным постам Евгения Бестужева.
Один из них был опубликован 22 февраля 2022 года, но тем не менее включён обвинением в материалы дела.
— Это была реакция автора на публикацию некого пользователя, — пояснила эксперт. — Как раз используя контекст, мы можем сделать вывод, что
спецоперация на тот момент ещё не была начата, и таким образом это сообщение выглядит как пожелание, злопожелание, так как тут есть экспрессивные высказывания, но оно сделано относительно того, что ещё не осуществлено.
Комментируя свои выводы, эксперт пошагово объяснила, как они делаются и что учитывается. Так, например, грамматическое время — настоящее или прошедшее - маркер высказывания о факте, утверждения, сообщения же в будущем времени умозрительны по определению. Модальность - сослагательное наклонение или изъявительное — тоже важные признаки, отличающие мнение от утверждения.
— Фейк — это подделка, это такое сообщение, которое выглядит, как настоящее, обладает формальными признаками достоверной информации, ссылается на авторитетные источники. Эти признаки достоверности создают жанровую основу того, что мы принимаем как фейк, — растолковывала Ольга Раскина. — Как лингвист я сначала должна выявить признаки жанра, верификационные критерии — например, использование выражений типа «по сообщению РПН…», «на сайте правительства России…», затем я анализирую текст с применением специальных знаний, методов. Моё искомое значение должно заключаться в том, что в исследуемом сообщении говорится о действиях Вооружённых Сил РФ или госорганов. То есть должно быть указано, кто и что сделал.
Предложенные для анализа и пояснения прокурором весьма экспрессивные и негативные формулировки из постов Бестужева эксперт назвала «расплывчатыми», «слишком общими» и не верифицируемыми.
— Последний и очень важный критерий — это возможность для выделенных высказываний быть подвергнутым верификации, то есть проверке на соответствие действительности. Я при этом сама не верифицирую, это делает суд, но я помогаю суду, а уже он придёт к решению, фейк это или нет, — указала эксперт.
Она также сообщила, что предложенные для анализа посты оценивались в целом — так, как их бы воспринимал любой адресат. При этом исследование отдельных частей также проводилось. Например, прокурора, интересовало, почему при оценке поста, в котором упоминалась представитель МИД России Мария Захарова, не было дано пояснение по отдельным эпитетам, которыми Бестужев наградил госслужащую.
— Поскольку я должна воспринимать текст таким, какой он есть, я оценивала то, что было мне предоставлено.
Здесь автор даёт характеристику не в пользу Марии Захаровой, использует арготизмы. Но это высказывание не может быть утверждением о факте, поскольку у него описательный характер, это восприятие конкретного человека в восприятии автора.
— Применимо ли данное высказывание к деятельности органов госвласти? — уточнила прокурор.
— Этот вопрос не в моей компетенции, — заявила эксперт.
Оценки и утверждения
При допросе выяснилось, что эксперты анализировали только сообщения самого Евгения Бестужева, используя тексты, на которые он ссылался лишь как контекст, но не исследуя их дополнительно. Это не ставилось им в задачу. Судья Татьяна Алхазова, очевидно, заметив интерес прокурора к «недоанализированным» текстам, процитировала лингвисту некоторые из них. С ходу Ольга Раскина также не обнаружила в них признаков «фейков», хотя и не отрицала, что эмоциональные негативные формулировки обладают признаками дискредитации.
— А чем фейки отличаются от дискредитации? — просила уточнить судья.
— Дискредитация — это оценочное высказывание, которое лишает доверия. Фейк — это информация, представленная нам как достоверная, которая ссылается на авторитетный источник, на участника событий неанонимного, и заставляет нас поверить. И является не просто убеждением, а воспринимается на уровне факта, — вновь проговорила отличия эксперт.
— Может ли информация об использовании Вооружённых Сил или исполнения полномочий госорганами быть представлена не в форме сообщений о событиях и фактах, а в какой-либо иной, например, в предположениях? — спросила судья.
— Может, но тогда это будет дискредитация, а не фейк, — ответила Ольга Раскина.
Оба эксперта подтвердили, что вопросы для экспертизы были поставлены корректно и соответствовали действующим методикам.
***
Прокурор, вновь сославшись на то, что вступила в дело лишь недавно и не готова к прениям, просила не закрывать судебное следствие. Судья согласилась. Следующее заседание назначено на 5 сентября.
P.S.
Полная информация о деле Евгения Бестужева и других петербуржцев, которых обвиняют в распространении «фейков об армии», как им написать письмо или чем можно ещё помочь — в спецпроекте MR7. Мы также сделали бот в Telegram, где даём оперативные данные о судах по статье 207.3 УК РФ.
