Он нас любил. Без дураков. Выставка к 50-летию Бориса Рыжего проходит в «Севкабеле»

Рэпер Ричард Семашков (РИЧ), режиссёр Даниил Романов, фотограф Дмитрий Провоторов, художницы Алиса Юфа и Елизавета Минаева объединились и создали выставку «Борис Рыжий. Последний классик». Результат их работы сейчас можно увидеть в «Севкабель Порту».

«В Свердловске живущий, но русскоязычный поэт» — так писал про себя Рыжий. Именно свердловским, уральским, трансазиатским, но не екатеринбургским он себя и ощущал. У него: «Я позабуду сказочный Свердловск и школьный двор в районе Вторчермета», как и «Мой жалкий прах советую зарыть на безымянном кладбище свердловском». Так он писал, когда город давно носил имя Екатеринбург.

«Последний классик» и первый поэт поколения, которому выпало взрослеть на обломках страны, — про Бориса Рыжего очень хочется и очень легко говорить именно штампами. Но, согласитесь, что это весьма неплохое достижение для жизни длиной в 26 лет.

Свое детство Рыжий провёл на Вторчермете — заводской окраине Свердловска, в доме 44 по улице Титова, том, где:

«Вторчик», как его называют местные, — поле унылых пятиэтажек грязно-жёлтого цвета. Во дворах: «половина джентельменов мирно сидят на скамейках у первого подъезда, и их тошнит» (из письма Бориса сестре Ольге, орфография сохранена. — Ред.). Потом, уже после смерти поэта, «панельная Россия» подрастёт до девятиэтажной — со случившейся со страной новой волной пост-панка и в текстах улан-удэнского рэпера Хаски. Между последним и Рыжим, кстати, довольно много общего. И тот, и другой — про ту Россию, которую сложно любить, но оба — с любовью. И того, и другого — иногда принято немного стесняться: Рыжего — после того, как его стихи растащили по интернет-пабликам, Хаски — после того, как за своего приняли одновременно и Алексей Навальный*, и Захар Прилепин.

Борис Рыжий тоже был своим. Своим для бандитов и поэтов, которые порой делили пополам одну строку. Одни за стихи могли простить любой долг, другие тепло принимали в редакциях литературных журналов.

Белая башня на Уралмаше, заводские трубы Вторчермета — фотографии по периметру выставочного зала как декорация к детству и юности поэта. Где-то между ними был кружок авиамоделирования, секция бокса и поэзия, любовь к которой Борису привил его отец — геофизик Борис Петрович Рыжий. В доме Рыжих всегда было много стихов. Шкаф слева от входа в выставочный зал забит выпусками «Нового мира», «Знамени», на полке разбросаны сигаретные окурки, стоит початая бутылка «Пшеничной», а позади — портрет Маяковского. Маяковский вообще был ориентиром для Рыжего первые годы его творчества:

Но отец желал сыну иной судьбы. Борис, как и Рыжий-старший, отучился на геофизика, защитил кандидатскую, но кто же знал, что звучащие с детства в доме Тютчев, Мандельштам, Бродский разобьют отцовскую мечту. Хотя в геологических экспедициях Рыжий тоже бывал. В одной из них с приятелем пошёл на танцы в расположенный рядом с лагерем сельский клуб. Местные чужаков не приняли — Борису повезло, он отделался порезом, а вот приятеля убили. Инсталляция в виде географической карты Урала как раз о приметах и нравах того времени: в «хребет России» воткнуты заточки, бубновый туз, разбросаны кассеты с записями «Наутилуса», VHS, чуть поодаль лежат кастет, банка кофе, бутылка водки.

Но Урала для трансазиатского поэта слишком мало. Это ведь в России расстаются навсегда, и города друг от друга столь далеки, что длиною в жизнь становится любая из дорог. А где дороги, а там и поезда, стаканы в подстаканниках. Впрочем, дорога Бориса Рыжего оказалась короткой — 6 мая 2001 года поэта не стало. В записке, оставленной близким, он написал: «Я всех любил. Без дураков». И этому веришь.

Выставка будет открыта до 8 сентября — в этот день Борису Рыжему могло бы исполниться 50.

Где: «Севкабель Порт», Кожевенная линия, 40

Когда: до 8 сентября

Вход по предварительной регистрации на сайте

18+

* внесён Росфинмониторингом в реестр террористов и экстремистов