«Прощайте, родные! Прощай, Ленинград! Я уезжаю»

Одна трагедия сблизила судьбы тысячи ленинградцев

«"Вы, наверное, из Ленинграда?": дневники эвакуированных из блокадного города» — это второй том «блокадной» серии книг, подготовленный в 2023 году центром «Прожито».

В него вошли личные дневники шести авторов, пять из которых — женщины. Все они, как рассказал Алексей Павловский, прожили долгую жизнь после войны. Они были обычными людьми, не состояли в партии, не сохранилось их полных биографических данных, и даже фотографии есть не всех. Но в истории навсегда останутся их эмоции и боль.

Воспоминания Анны Гробер-Рапопорт — врача и матери двоих детей

Сборник не просто так получил название «Вы, наверное, из Ленинграда?». По словам Алексея Павловского, эта цитата-вопрос из дневника врача Анны Гробер-Рапопорт (1899-1990) показалась наиболее подходящей в контексте истории эвакуации.

— Это вопрос-пароль, который позволял узнать своих за тысячи километров от блокадного Ленинграда, понять ту боль, одиночество и растерянность, которую наверняка чувствовали такие же женщины, как Анна, вынужденные бежать с двумя детьми из родного города летом 1941 года, отправляясь в неизвестность в Среднюю Азию, в город Чимкент, — рассказал редактор.

(фрагменты дневниковых записей приводятся с сохранением орфографии и пунктуации авторов)

Фрагменты из дневника Анны Гробер-Рапопорт:

«Станция N. На запасном пути разбитый, без окон, вагон, с исковерканной крышей, искривленной подножкой. Местные ребята спокойно и просто рассказывают о происшедшем. Два дня тому назад попала бомба в проезжавший поезд. Убитые были, да, было много раненых. Сжалось сердце. Страшно стало. Вот оно где — ужасы войны, невинные жертвы». (16 июля 1941)

«Я едва стою, я мысленно прощаюсь со всеми дорогими и близкими, мне кажется, что это прощальная речь Ворошилова из милого Л-града. Хаос в мыслях, терзающая боль — я забыла где нахожусь и очнулась только от вопроса какой-то женщины. „Вы наверное из Л-да?“ Да, я оттуда. И слезы текут у меня градом — я больше не в силах сдерживать их. Ухожу с площади. […] Ничего не понимаю. Ничего не вижу. Ухожу на берег Волги. Тут я одна». (20 августа 1941, Кострома).

В марте 1944 года Анне Гробер-Рапопорт вместе с дочерью удалось вернуться в Ленинград в опустевшую квартиру на проспекте Римского-Корсакова. Все послевоенное время женщина посвятила работе педиатром, часто путешествовала, о чём свидетельствует её дневник 1960-х. Скончалась Анна Гробер-Рапопорт в своём родном городе в 1990-м, на 92-м году жизни.

Дневник врача Бориса Куликова — участника Сталинградской битвы

Следующий представленный в книге дневник принадлежит зубному технику Борису Куликову, который в период эвакуации практически умирал от дистрофии. Но мужчина продолжал вести личные записи. Сохранилось его описание двадцати дней пути из осажденного Ленинграда до Тамбова весной 1942 года.

«Я чувствую себя после обеда очень плохо. Вообщем голод берет свое. В нашем вагоне умерла одна девушка с голоду и от истощения. […] Пред рассветом была воздушная тревога. Стреляли из зенитных орудий, самолет противника кружился как раз над вокзалом». (5 апреля 1942)

«В данный момент нахожусь на сортировочной в городе Буе. Купить на деньги абсолютно нечего, всё меняют исключительно на барахло (тряпки). Жду не дождусь, когда можно купить за деньги, чтобы что нибудь покушать, заморить это ужасное страдание». (7 апреля 1942)

Несмотря на плохое состояние здоровья, уже 8 августа 1942 года Бориса Куликова призвали служить в медицинскую часть при 44-й моторизованной инженерной Нижнеднестровской бригаде РГК (Резерва Главного командования). Он стал участником Сталинградской битвы, а позже освобождал Украину (Запорожье, Одессу), Болгарию, Румынию, Югославию и Венгрию.

Войну Борис Куликов закончил в Австрии, в Вене. В марте 1947-го был демобилизован и вернулся в Ленинград. С 1951-го работал в Военно-медицинской академии на должности старшего зубного техника. 23 июля 1980 года мужчины не стало, он не дожил до 60 лет.

Дневник Сусанны Мещеряк-Булгаковой — воспитательницы детского дома

Интеллигентная, истово верующая женщина с двумя маленькими детьми на чужбине влюбляется в юношу младше её на 14 лет. За тысячи километров вдали от дома женщина всячески пытается найти поддержку и любовь, а свои переживания, как и многие другие, переносит на бумагу.

«Мне 31 год, я мно­го пережила, я некрасива — у меня нет зубов. <…> И я снова меч­таю. Я снова жду любви, ласки. Я жду дружбы с хорошим чело­веком. Пусть ничего не получится, но кто отнимет от меня мои мечты?» (апрель 1943)

«Боженька, миленький — благодарю Тебя опять за страда­ние — за унижение моего сердца. Я очень страдаю. Мне очень больно. Но боюсь, что долго еще надо будет страдать, т. к. гордость моя не убита и я хочу любви — боготворимой и обоготворяющей». (14 октября 1943).

Незадолго до окончания войны у Сусанны Мещеряк-Булгаковой родился сын Дмитрий от гражданского мужа Алексея Петрова. В мирное время Сусанна продолжала работать воспитательницей в детдомах Подмосковья, а в 1950-х стала заведующей одного из них. Затем выучилась на библиотекаря, организовала в деревне Алексейково в Московской области библиотеку. Позже она увлеклась антропософией и до конца жизни была последовательницей этого течения. Умерла Сусанна Мещеряк-Булгакова в 1999 году в Старой Купавне Московской области, где прожила последние годы.

Дневник Валентины Бароновой — фельдшера

Валентине принадлежит самый необычный дневник в сборнике. Интересно не только содержание, но и его случайная находка в замурованной стене коммунальной квартиры, рассказал Алексей Павловский. Рукописи были найдены новыми владельцами квартиры на Петроградской стороне во время ремонта.

Дневник Бароновой похож на возвышенную исповедь одинокой молодой женщины, полной желания стать «полноценным человеком». Она потеряла многих родственников и дом, но не потеряла надежду на лучшее.

«Сейчас уезжаю из Ленинграда. […] В де­ревне надеюсь устроится лучше. Жаль маму. Положение в Ле­нинграде стало немного лучше с 11/II, прибавили хлеб раб[очим] 500 гр, служ[ащим] 400 гр, ижд[ивенцам] и дет[ям] 300 гр. За эти дни события развернулись быстро. В ночь 5/II умер у Баронова Павла Володя. Умер ночью. После него не осталось ни денег, ни карточек. […] Зина больна — понос. Катя не работает. Положение в семье самое плохое. Жалко маму. Мне хочется спастись от го­лодной смерти. […] Прощайте родные! Прощай Ленинград! Я уезжаю. Вступаю в новую жизнь одна, без мамы, без родных. Увидимся ли мы вместе все. Трудно сказать. Как я рада что уезжаю. Все. В Л-де пишу мой дневник последний раз. Отныне он мой единственный друг». (13 февраля 1942)

«Да! Народу много убьют. Война народу не нужна, воюют ради наживы куч­ка людей. Как это несправедливо. Кучка людей хочет разбогатеть, и для это­го должны умереть миллионы, и миллионы людей страдать от войны (вдо­вы, сироты). В городе это не так видно, как в деревне». (7 апреля 1943)

Судьба Валентины Бароновой и её родственников после окончания войны неизвестна.

Дневник Веры Быстровой — врача

Вера эвакуировалась во время блокады в деревню под Молотовом (сейчас это город Пермь). Женщина в первую очередь хотела спасти не себя, а обездоленных, помогая беженцам.

«На приеме много народу и все больные холодные и голодные. Работать тяжело особенно эваку­ированному населению. Одежды нет некоторые до сих пор ходят почти босые. Вчера заходила табельщица наводить справки о больных. У меня на б/л Котова девчк 17-18 лет. Пришла с гриппом, t не большая 37,4 и грип­позные явления выражены не очень резко но ноги, ноги ужасные, распухли, красные […] человек на моих глазах худеет слабеет и быстрыми шагами идет к инвалидности. […] Вчера была еще б[ольн]ая Оборина. Работает на коопер[атив] сколачивает и двигает ящики по несколько килл. весом. А сердце! Систематический шум, аритмия, пульс 100 ударов, плачет. Убьет меня эта работа. «Мне очень хотелось иметь ребенка, но врачи не разрешили сохранить беременность», сказали мужу, что умрет. Сейчас муж на фронте, а я одна и плачет, плачет молодая женщина». (26 октября 1942)

«26/I мы похоронили ее жительницу теплого Крыма в мерзлой земле далекого Урала и густой снег покрывает теперь ее одинокую могилу. А между тем теперь вся страна радуется успехам нашей армии, вести о которых ежедневно приносит радио. Ленинград окончательно освобожден от бло­кады. Очищена полностью Октябрьская дорога. Заняты: Гатчина, Волосово, Вырица, Любань […] Наши войска продвигаются к Нарве, на запад от Новгорода и на запад от Новосоколь­ников. Сегодня получила письмо от Жени Эттер она не верит что С. Руссы нет, но есть только место где была Ст. Русса. Собирается еще списаться со своими знакомыми. Как наивно так думать, когда враг не оставил камня на камне». (2 февраля 1944)

После войны Вера Быстрова уедет на Валдай и будет жить там вплоть до своей смерти в 1981 году.

Студентка Людмила Морозова (Саблина)

Последний дневник в сборнике принадлежит женщине, которая вместе с матерью эвакуировалась в город Джамбул в Среднюю Азию. Её воспоминания, как рассказал Алексей Павловский, стали важным источником информации об отношениях с местным населением и стратегиях выживания эвакуированных в Киргизской и Казахской ССР.

«Самое хорошее, конечно, жить в Ленинграде (довоенном), и где бы мы ни жили, все будет плохо и не сравнить с Л-дом. Всег­да будем стремиться туда. Наш милый дорогой Ленинград, где знакомы все улицы, все закоулки. Где прошли самые лучшее вре­мя — школьные годы, где все мои подруги и друзья — неужели больше никогда я не увижу его? <…> А Ику — неужели мы не встретимся больше? Нет, я этому не хочу верить». (10 августа 1942, Джамбул)

В 1943 году Людмиле Морозовой (Саблиной) удалось поступить в Ташкентский Ленинградский политехнический институт на специальность «обслуживание электростанций». В 1948 году она окончила вуз и всю жизнь проработала инженером, при этом сохранила неизменную любовь к музыке, пению, театру, путешествиям и изобразительным искусствам. Людмила Морозова (Саблина) умерла в 2008 году в возрасте 86 лет.

Книга о редких свидетельствах блокадных трагедий

На создание тома с дневниками эвакуированных у составителей ушло больше двух лет, несмотря на то что в нём опубликовано всего шесть дневников.

— То, что мы смогли сделать — это большая случайность, если не чудо. Книга «Вы, наверное, из Ленинграда?» вышла в свет благодаря заслугам десятков людей — дарителей, потомков авторов, расшифровщиков, сверщиков, комментаторов, многочисленных волонтёров «Прожито». За этой книгой стоит гигантский труд большого числа неравнодушных людей: одна расшифровка блокадного дневника, учитывая сложный почерк и материальные дефекты рукописи, может занять очень много времени, каждый текст при этом перепроверяется неоднократно, — объясняет Алексей Павловский.

Трудности встречались на протяжении всей подготовки книги, одна из основных — поиск этих редких дневников. Рукописи, вошедшие в сборник «Вы, наверное, из Ленинграда?», были переданы в центр «Прожито» наследниками и потомками авторов воспоминаний.

По словам Алексея, историки вряд ли смогут насчитать более сорока дневников эвакуированных, при том что долгие скитания вдали от родины стали опытом 1,8 миллиона ленинградцев. И если записей тех, кто провёл блокаду в городе, исследователи смогли найти уже довольно большое количество, то дневники эвакуированных оказались рассеяны по неоккупированной территории Советского Союза от Ярославля и Казани до Казахской ССР и Алтая. В них, по мнению Алексея, мало кто был заинтересован в советское время, и за восемьдесят лет их никто не собирал в одном месте.

— Я уверен, что в реальности этих дневников — сотни и сотни, но потребуется ещё не одно десятилетие, чтобы найти их и опубликовать и тем более сделать частью нашей культурной памяти об эвакуации из блокадного Ленинграда, которая остаётся, к сожалению, очень слабой, не проработанной, — добавил он.

Алексей Павловский также объяснил, что каждый том в «блокадной» серии «Прожито», помимо публикации редких дневников, ставит своей целью дать новый концептуальный взгляд на историографическую проблему. Поэтому во второй том, помимо личных воспоминаний, вошли две аналитические статьи, которые должны разъяснить суть представленных дневников.

«Относиться равнодушно к этим страданиям сегодня просто не позволяет совесть»

Редактор книжной серии поделился, что каждый дневник отзывается у него по-своему. Алексей, как потомок блокадников, при работе с дневниками эвакуированных каждый раз сопоставлял прочитанное с памятью о своей бабушке, которая летом 1942 года эвакуировалась из блокадного Ленинграда на Алтай и смогла вернуться домой только спустя много лет, уже после войны.

— Когда читаешь в дневнике, как грузовик с твоими родственниками или друзьями уходит под лёд Ладожского озера; как автор едет на эвакопоезде, который бомбят нацисты, а на соседней койке от голода умирает незнакомая девушка; как многодетная мать, вроде бы оказавшись в безопасности за сотни километров от блокадного Ленинграда, идёт воровать картошку с колхозного поля, чтобы прокормить своих маленьких детей; как женщина пишет, что ей всего тридцать лет, а у неё после блокады выпали зубы и волосы, а ей так хочется любить и быть любимой — в эти моменты понимаешь, что страдания этих людей были невообразимы. Относиться к ним равнодушно сегодня просто не позволяет совесть, — рассказал Алексей.

Он надеется, что эти дневники привлекут внимание не только историков, но и писателей, режиссёров, художников, музейных работников, педагогов — всех тех, кто даст этим свидетельствам вторую жизнь в культуре, объяснит важность дневников всему обществу в своих произведениях.