Как в Ленинградской области охраняют деревянное зодчество, почему нельзя штрафовать за стеклопакеты в ОКН и кто может лишить дом охранного статуса (спойлер: это почти нереально).
В Ленинградской области порядка 400 объектов деревянного зодчества имеют охранный статус — выявленных объектов или объектов культурного наследия (ОКН). Это и действующие храмы, и старинные усадьбы, и обычные жилые дома… и даже то, чего уже давно не существует. MR7 уже почти год ведёт проект «Деревянное зодчество 47. От участия к сохранению», где мы проводим «инвентаризацию» памятников деревянного зодчества. О том, как законы и контролирующие органы защищают объекты культурного наследия, мы поговорили с заместителем председателя правительства Ленинградской области — председателем комитета по сохранению культурного наследия Владимиром Цоем.
Фото: Комитет по сохранению культурного наследия Ленинградской области
Владимир Цой
— Владимир Олегович, давайте начнём с общих понятий и разберёмся, что даёт включение деревянного дома, церкви или любого объекта в реестр объектов культурного наследия — региональный или федеральный?
— Мы говорим с вами про 73-й федеральный закон («Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации». — Ред.). Он даёт памятнику в первую очередь самое главное, в чём он нуждается, — защиту от несанкционированного разрушения, от перестройки и так далее.
Этот закон был принят в первой своей редакции в 2002 году. В последние годы он был достаточно сильно откорректирован. И, наверное, он является не идеальным законом, но уж чего у него не отнять, так это того, что он стал результатом серьёзного консенсуса разных заинтересованных сторон: властей, градозащитников, историков, застройщиков, владельцев ОКН.
— Если рассмотреть ситуацию с включением в реестр ОКН на конкретном примере: минувшим летом такой статус получило Лоцманское селение в Лебяжьем. Что дальше? Как этот статус отразится на этой территории и зданиях?
— Лоцманское селение — это сложный пример. Исторически это было специально созданное в XIX веке поселение на берегу Финского залива, где жили лоцманы, которые проводили корабли в порт Петербурга. Они жили там очень компактно. Были поставлены дома, церковь, у них был организован быт. И для нас очень важно здесь подчеркнуть, что ценность Лоцманского селения заключается именно в сохранившейся типовой застройке. Но не в каждом бревне каждого дома. И согласно [регламенту] достопримечательного места на этой территории нельзя возводить новые постройки, но можно воссоздавать утраченные, даже с использованием иных новых материалов. Но они выглядеть должны точно так же, как сохранившиеся.
Фото: Олег Золото / MR7
— За то время, что мы ведём проект по деревянному зодчеству в Ленобласти, мы уже не раз столкнулись с ситуацией, когда в реестрах объект есть, а фактически его нет: сгорел, разобран, утрачен… Как быть?
— Закон даёт совершенно очевидный ответ. В случае если памятник утрачен, может быть принято решение о его воссоздании. Обратный вывод: его теоретически можно вывести из реестра памятников в случае абсолютно полной его утраты. Но практически это сделать крайне сложно. Включается объект в реестр ОКН по заключению экспертизы и решением органов охраны, а исключается только постановлением премьер-министра страны. Неважно, какого статуса: федерального, регионального или местного значения памятник. За то время, что я работаю на должности председателя комитета, я помню два таких деревянных объекта, которые были исключены из реестра. Они сгорели в начале 1980-х. Всё. Поэтому исключение объекта из реестра почти невозможно. Процедура очень сложная.
— А регион как-то инициирует восстановления таких утраченных памятников?
— Это было бы, как если бы я пришёл к вам в квартиру и сказал: «В этой комнате надо переклеить обои». Мы не можем просто прийти и что-то отремонтировать или восстановить. Регион является собственником ряда объектов. Мы на них сосредотачиваем наши усилия. Тратить деньги на частные объекты или, например, на объекты в муниципальной собственности — это неправильно, да и закон нам это запрещает; для нас это будет нецелевое расходование средств.
Мы можем рассказывать об этой проблематике, проводить открытые информационные кампании. Но прямого вливания денег, ещё раз подчеркну, в муниципальную или частную собственность не может быть.
Фото: Олег Золото / MR7
— Другой вариант развития событий: люди начинают без всяких согласований что-то пристраивать, перекрашивать, вставлять стеклопакеты вместо деревянных рам и так далее. Что-то в таких случаях делается? Как-то наказываются собственники?
— Прямо сейчас нам запрещено прибегать к санкциям, потому что действуют «ковидные» ограничения. Мы пока можем только выносить предупреждения. Но когда этот мораторий рано или поздно будет отменён, конечно, да, у нас есть довольно обширный инструментарий для работы с нарушителями 73-го ФЗ.
— До ковида так и было?
— Да, конечно! Мы штрафовали и частных собственников, и, например, Министерство обороны.
Но есть очень большое количество ситуаций, когда нет чёткого ответа, что делать. Вот вы привели пример с окнами. Если это многоквартирный жилой дом, являющийся ОКН, кого конкретно нужно штрафовать за то, что кто-то поменял окна? По идее, разумеется, нужно штрафовать того, кто эти работы провёл, — собственника или арендатора квартиры. Но с большой вероятностью дело в суде развалится, потому что собственник займёт позицию, что он в жизни не слышал о том, что дом является объектом культурного наследия и у него ещё есть какие-то охранные обязательства. И да — дом является ОКН, а каждая конкретная квартира, скорее всего, нет.
Далее: является ли замена окон нарушением предмета охраны? То же самое я могу сказать про блоки кондиционеров, про незаконную рекламу, антенны и так далее. Оказывается, ответ на этот вопрос зависит от мощности юристов, их количества в органе охраны. У меня есть два человека, и мы стараемся действовать, когда есть необходимость. Но понятно, что двух юристов на всю Ленинградскую область, которые могут этим заниматься, недостаточно. И здесь мы опять же не можем обойтись без местных властей. Всё-таки архитектурный облик здания — это в первую очередь забота муниципалов даже не второго, а первого уровня поселения. Они отвечают за то, как выглядят наши улицы, фасады домов.
И наконец, мы прекрасно понимаем, что есть ситуации, когда человек может пострадать зазря. Например, купил квартиру, в которой уже были заменены окна. Более того, нужно разбираться очень предметно, что является предметом охраны. Как правило, если говорить про окна, это их форма, цвет, расстекловка, иногда фурнитура. А материал реже.
Фото: Комитет по сохранению культурного наследия Ленинградской области
Владимир Цой при осмотре ремонтируемого памятника.
— А инвесторы — они, с вашей точки зрения, вообще заинтересованы как-то в возрождении деревянных памятников?
— Инвестору на самом деле в большинстве случаев всё равно, является ли конкретный объект памятником или нет. Если он инвестор, он смотрит, принесёт ли ему это здание прибыль. Если оно является памятником, это дополнительные обременения, дополнительные расходы, любой инвестор должен это учитывать. С другой стороны, памятник при правильной его подаче является дополнительным аттрактором для потенциальных клиентов. Крупные инвесторы, заходя на объект, стараются проконсультироваться сначала с нами, узнать, что в предмете охраны, какие ограничения, какие регламенты на этой территории и так далее. Мы с ними встречаемся, общаемся.
— Лишь бы после прихода инвестора не случился пожар.
— Мы с вами с этого начали, даже если случился пожар, памятник не перестаёт быть памятником. Его не исключить из реестра. Это никак не облегчит, с точки зрения затратной части, усилия инвестора, а даже увеличит их. Он не сможет на месте сгоревшего ОКН построить что-то новое. Только воссоздавать в полном объеме. Поэтому это ошибочное мнение, что если сжечь деревянный объект, то это решит все вопросы с его охраной. Я могу в Тихвине вам назвать с десяток адресов, где объектов нет уже лет тридцать. Они были включены в реестр в 1960—1970-е годы. Более того, около них до сих пор — около одного из них, я точно помню — есть пометка, принятая на заседании Леноблсовета 1988-го или 1989-го года: «Особо ценный, рекомендовать к воссозданию». А как мы можем собственника обязать воссоздать объект? Мы можем именно рекомендовать, мы не можем настаивать. Человек скажет: «У меня нет денег, нет желания…» Но и построить на этой земле что-то другое он тоже не может.
— Тогда выходит, что в некоторых ситуациях мы можем лишь наблюдать, как в частной собственности что-то разрушается.
— Да… Очевидно, при том формате Конституции, который у нас есть, это так. Мы не можем распоряжаться частной собственностью — изымать, заставлять, и за собственника мы его дом тоже не можем отреставрировать. У меня есть доклады на тысячу страниц о прекрасной усадьбе, находящейся в частной собственности, просят помочь с восстановлением. Но это частная собственность, и это не в нашей компетенции!
***
Полную версию интервью с заместителем председателя правительства Ленинградской области — председателем комитета по сохранению культурного наследия Владимиром Цоем читайте в проекте «Деревянное зодчество 47. От участия к сохранению».
Проект реализуется с использованием гранта Президента Российской Федерации, предоставленного Президентским фондом культурных инициатив
