Яна Узких и её муж Юрий познакомились шесть лет назад — вместе работали водителями троллейбусов в Московском районе. Юрию 31 год, он переехал из Екатеринбурга, поступил в военно-морское училище. Но ситуация с деньгами была тяжелая, поэтому парень бросил вуз и пошел учиться на водителя троллейбуса. В первый же день работы встретил будущую жену.
А в конце сентября Юрию пришла повестка — он уехал служить. Сейчас Яна надеется, что когда муж вернется, снова поступит и закончит высшее образование — это была его мечта. После мобилизации Яна осталось одна с четырехлетним сыном и кредитами. Но больше всего ее волнует Юрий — уже две недели мужчина находится на Украине и жалуется, что ему не хватает ни специального снаряжения, ни питьевой воды, ни еды.
Повестка
— Когда всё это началось, 24 февраля, руководство Горэлектротранса, уверяло нас: «Если что, даже не волнуйтесь, все водители будут забронированы под эвакуацию города». Мы и были абсолютно спокойны, а 21 сентября ещё и в отпуске. Юра вышел на работу 23-го, там ему и вручили повестку.
Испугаться мы не успели. В воскресенье, 25-го, он съездил в военкомат — дали ночь, чтобы собраться, и утром он уже уехал на подготовительную базу в Зеленогорске. Там и началось отчаяние. Хотя готовили их хорошо — Юра говорит, офицеры с юмором, много бегали и стреляли, но ребятам из Архангельска и Коми, которые были вместе с ним в тренировочном центре, привезли всё обмундирование. А Санкт-Петербург ничего не привёз. Дали только огромный бушлат и берцы — хорошо побитые, растрёпанные, драные. Они этим ботинками ноги натерли до мяса.
Свадьба
— Нас расписали в Зеленогорске. 12 октября, 44 человека поженились вместе с нами. Администрация дала указание заняться в первую очередь теми, кто хочет сыграть свадьбу. Это стало большим толчком. До мобилизации мы думали об официальном браке, но мужу хотелось красиво — поэтому копили. Мечтали съездить в свадебное путешествие.
Мне сейчас даже знакомые говорят: «Вот, меркантильная — расписалась, чтобы денежку получить». Но при этом все забывают, что у него есть наследник — сын, его гордость и большая любовь.
Фото: предоставлено женой Юрия
Юрий с сынок незадолго до отъезда из Петерббурга.
Деньги
— Когда мы поняли, что город про наших ребят забыл, я сама пошла покупать вещи. Брала в рассрочку, в долг у друзей. Потом пришлось раздавать, заплатить за кредиты, с которыми нас оставили.
В начале октября мне удалось получить выплату: 100 тысяч от государства (единоразовая выплата мобилизованным. — Ред.). Тоже не обошлось без трудностей: после того как забрали Юру, мне позвонили из администрации Московского района, чтобы я получила деньги. Приехала, а у меня ни паспорта Юриного, ничего нету — все его документы в военкомате. На мой вопрос, откуда я могу их достать, мне ответили, что думать надо было раньше. Уже потом разрешили оформить заявление по копии паспорта.
На эти деньги смогли купить кое-какое обмундирование и медикаменты, по мелочи: термоноски стоят 600 рублей, кевларовый шнур на берцы — тысячу рублей, комплект термобелья — шесть тысяч, термос — две-три тысячи. И это не потому, что я искала ему самое хорошее: решили, что купим не всё, а только то, что его спасет.
Сейчас ещё нужен бронежилет — Юра говорит, у них там можно найти.
Помимо выплат, должна прийти зарплата. Мы ждали 195 тысяч. За неделю в сентябре зарплата ему пришла 4 900, хотя обещали, что в подготовительном центре будут платить так же, как и в горячей точке. Больше денег пока не приходило.
Отъезд
— Они проходили подготовку в Зеленогорске — получилось меньше трёх недель, отъезд постоянно переносили, точную дату никто не знал. Он мне позвонил в последний момент, сказал, мы собираем вещи и садимся в поезд. Это было 14 октября. Куда, чего — не ясно.
Спустя несколько недель мы всё-таки смогли созвониться. Юра рассказал, что по приезде их загрузили в КамАЗы, как стадо баранов. Они 14 часов ехали внутри в вещах, спали друг на друге. Привезли в лес, выгрузили… Не было ни палаток, ни маскировки, ни топоров. Только автоматы, изначально закреплённые за каждым в Зеленогорске, и лопатки саперные. И вот с 16 октября так и сидят в лесу, окопы копают, обустраиваются.
Муж жаловался, что им не хватает еды и питьевой воды. Запасы, которые он привёз из дома, он уже съел, поделился, конечно — я 10 банок тушенки ему дала, конфеты, ещё всякое. Говорит, что также стараются экономить лекарства — пока температура 39 не будет, ничего не пьют. Ребята сгруппировались, сделали общак.
Недавно ходили в соседний посёлок, договорились с местными, теперь ходят туда мыться за деньги. Последний раз он звонил, рассказал, как купили гуся, оторвали голову, готовили на костре.
Сейчас на связь периодически выходит — может сказать «мы живы».
Нужна помощь
— Я как узнала о ситуации с обеспечением, начала писать во все структуры. На странице губернатора Петербурга Александра Беглова в ВК меня заблокировали — я у него в черном списке. Администрация района посылает ходить по другим инстанциям, а там — по кругу. Военкомат тоже ничего сказать не может — утром звонила, они бросили трубку.
В субботу я ещё связалась с Татьяной Москальковой (уполномоченный по правам человека в РФ. — Ред.) — она пообещала, что в ближайшие дни мальчики будут обеспечены всем. Потом им привезли буржуйки.
Ещё один вопрос — как передать гуманитарную помощь. На работе её уже собирают: Горэлектротранс помогает. И руководство, и ребята сами. Профсоюз пообещал, что выделит обеспечение под Юру: бушлат, спальники, что надо — всё даст. И рабочее место сохранили, понимают ситуацию.
Что думает Юрий о ситуации
— Когда только началась СВО, Юра даже говаривал: «Может, мне тоже пойти». Но мы решили, что там (на Украине) — контрактная армия — профессионалы, а он — специалист в своем деле, и он нужен городу здесь. Хотя Юра тоже военный профи — проходил срочную службу, затем остался ещё на два года по контракту. Тогда началась война в Сомали, а он служил на корабле. Офицеры сказали: «Наш корабль идет туда. Кто боится, кто не хочет — оставайтесь». Юрка решил: «Я хочу быть с вами». Сходил, вернулся.
Но сейчас он уже всё ненавидит. Говорит, у всех, кто там, поникшее состояние.
