Без малого два года в Пскове длятся судебные тяжбы за несколько строчек текста журналиста Светланы Прокопьевой, где она повествует о теракте 2018 года в Архангельске. Но оказывается, по мнению силовиков, она в своем тексте, якобы «оправдывает терроризм». На самом деле судили ее не за попытку некоего «оправдания», а за попытку осмыслить поступок архангельского подростка и по совокупности ее журналистской деятельности.
Ночь перед приговором. Пожалуй, самая жуткая ночь для обвиняемого. Тем более ничего преступного не совершившего. Она просто выполнила свою работу. Тем не менее уже 6 июля в 12 часов второй окружной военный суд должен вынести свой вердикт. Прокурор просит 6 лет колонии. Повторюсь, за то, что Светлана Прокопьева «посмела задуматься» о причинах самоподрыва студента Михаила Жлобицкого, совершенного в конце 2018 года в здании ФСБ Архангельска.
Собственно, о тексте Светланы Прокопьевой «Репрессии для государства», что, к слову, по-прежнему в открытом доступе, сказано уже очень много, поэтому пересказывать или писать изложение на эту тему нет особого смысла, тем более, что отдельные фразы итак присутствуют в тексте. Но несколько слов о судебном процессе «над мыслями» Светланы, я все же выскажу.
Обвинители
Первое, что бросилось в глаза, абсолютная неуверенность в показаниях представителей Роскомнадзора, затеявших нападки на журналиста. «Не помню», «давно дело было». Экс-начальник одного из отделов регионального Роскомнадзора Эдуард Кожокарь сообщил суду, что лишь отчасти понимает, зачем его сюда позвали:
— Признаки оправдания террористической деятельности там действительно были, как и признаки нарушения статьи 4-й закона о СМИ. Там были фразы, которые описывали случай в Архангельске, наизусть не помню, там был 17-летний молодой человек, который взорвал себя у здания ФСБ.
— В каких конкретно словах и фразах вы нашли признаки и нарушения? — уточнила защита.
— Столько времени прошло, уже не помню. Я не учил наизусть, — развел руками представитель Роскомнадзора.
Сотрудница псковского отделения ФГУП «Главный радиочастотный центр» Мирослава Степина. рассказала, что нарушения в тексте Светланы Прокопьевой нашла не она, но специальная компьютерная программа мониторинга СМИ, «в которую забиты миллионы ключевых слов». Степина отметила, что программа находит множество публикаций, а сотрудники ведомства вручную проверяют, действительно ли там есть нарушения.
— По каким признакам вы определяете, есть ли нарушения? — спрашивала Прокопьева.
— Я не эксперт, но у нас есть методические рекомендации. Я читала статью, и у меня сложилось впечатление, что там формируется одобрительное отношение к архангельскому террористу, — сказала Степина.
Если друг оказался вдруг
А вот коллеги по цеху, свидетели Максим Костиков, главред «Эха Москвы в Пскове», (где прозвучала аудиоверсия статьи Светланы Прокопьевой. — MR-7) и его заместитель Константин Калиниченко уверяли суд, что когда вышел текст Светланы и его аудиоверсия, в СМИ «царило некоторое безвластие». Костиков, по его словам, уехал в отпуск и не успел вернуться к моменту отъезда на отдых своего зама:
— Я не смотрел ее текст, попросил это сделать Константина Калиниченко, — сказал Костиков.
Тут же адвокат защиты Тумас Мисакян в ответ зачитал показания Костикова, от января 2019 года, где тот говорил, что бегло прочитал колонку Прокопьевой и не увидел в ней ничего предосудительного.
Прокурор попросила Костикова охарактеризовать Прокопьеву как журналиста. И вот здесь случилось то, что в свое время описал Корней Чуковский в бессмертном произведении «Тараканище» и «постоял» за себя, (мало ли чем кончится суд):
— Я ее уважал как журналиста, когда она им была. Но в последнее время она превратилась в публициста, иногда даже в пропагандиста, сотрудничала одно время даже с представителями политических движений. Можно сказать, она перестала быть журналистом.
Константин Калиниченко оказался менее кровожаден и рассказал, как ехал в рижский аэропорт и не имел возможности почитать текст Прокопьевой перед публикацией в отсутствие главного редактора. Но тоже постарался отвести «от своих» возможные судебные угрозы:
— Я не помню, не думаю, что я его читал, — сообщил Калиниченко.
Тумас Мисакян и ему напомнил показания, где тот говорил следователям, что «по пути в Ригу бегло прочел текст».
— Я не отрицаю, возможно. Я не помню просто, — ответил тот.
Тут стоит прерваться, чтобы отметить, что на радиостанции «Эхо Москвы в Пскове» была авторская программа Светланы «Минутка просветления». Именно там и прозвучала данная передача, которую также легко можно найти в Сети. А следом, по сложившейся традиции, на сайте Псковской ленты новостей (ПЛН) выходила и текстовая версия передачи.
Главред ПЛН Александр Савенко на суде также был свидетелем. Прокурор Наталья Мелещеня, к слову весьма дотошная, расспросила и его о выходе текста под логотипом ПЛН. Отвечал в целом достойно, а порой и задиристо. На вопрос прокурора, читали ли вы материал Светланы Прокопьевой и как давно, он ответил, что «если бы не было процесса, то уже и забыл бы про него». Да, пиара процесс наделал, пожалуй, больше, чем сам текст.
А эксперты кто?
Не менее показательно выглядели показания экспертов, как тех, кого назначили в Роскомнадзоре, так и альтернативные, что делали экспертизу по просьбе адвокатов подсудимой. Сначала об официальных экспертах.
Как пояснил суду адвокат «Агоры» Виталий Черкасов, он досконально разобрал деятельность экспертов обвинения. Так, назначенная следствием для устранения противоречий в предыдущих исследованиях (а это была уже вторая. — MR7) экспертиза, под авторством Ольги Якоцуц и Юлии Бойковой фактически оказалась подложной. В материалах дела говорилось, что ее провели в Хакасском государственном университете: там фигурируют бланки с юридическими данными Хакасского государственного университета, но без оттисков печати учебного заведения.
При этом на предыдущих заседаниях суду были предоставлены справки из университета, в которых говорится, что ни один из их штатных сотрудников не проводил экспертизу по делу Прокопьевой, а представленные в материалах бланки университета не являются официальными и содержат ошибки: неверно указаны учредитель университета, название заведения и название его подразделения.
Черкасов уверен, что привлеченные следствием ученые из Хакасии не обладают достаточными компетенциями для проведения таких ответственных исследований, потому что эксперт Якоцуц по специальности «детский школьный психолог», а филолог Бойкова изучала творчество Евтушенко, что может свидетельствовать о ее опыте литературоведа, но не лингвиста.
А я бы еще добавил, что стоило бы против самих «экспертов» инициировать уголовное дело за подлог документов и небрежное отношение к экспертизе как таковой. Ведь на кону будущее Светланы Прокопьевой и перспектива — аж 6 лет заключения. Впрочем, ладно.
В свою очередь специалисты, предложенные защитой Светланы, (Юлия Сафонова, Игорь Жарков. — MR7) что, заметим, писали в том числе брошюры с методическими указаниями по заказу Роскомнадзора как раз для выявления т. н. оправданий терроризма, пришли к однозначному выводу:
— В публикациях Светланы не содержится комплекса лингвистических признаков оправдания терактов и действий лиц, их совершивших", — резюмировал Черкасов, попросив суд вынести оправдательный приговор.
Послесловие
Суд, правда, не приобщил к 12 томам независимую экспертизу, но признал «допустимой» экспертное мнение Ольги Якоцуц и Юлии Бойковой. Все-таки система важнее правосудия. Кто будет выносить решение против ФСБ? Ответ очевиден.
В заголовок данной статьи вынесена фраза из последнего слова Светланы Прокопьевой. Уже в его первых строках она отметила:
— Продумывая свое выступление, я по привычке задалась вопросом: что такого важного я хочу сказать публике? Последнее слово обычно слушают внимательно, и неразумно потратить его просто на поиск сочувствия.
Далее, все пошло по нарастающей. По правде сказать, она не защищала себя, она защищала журналистику, защищала право на публичное высказывание своего мнения. Наконец, она защищала «желание думать».
И в этом, по сути, обвинительном «последнем слове» она обвиняла «репрессии». Причем как террористов, а это тоже репрессии, так и репрессии государства. Вот как звучала фраза в контексте:
— … Нужны независимые медиа, журналисты, оппозиционные политики и активисты, чтобы своевременно сказать правящему большинству: «Ау! Оглянитесь! Вы встаете на скользкий путь!» Именно поэтому главным и основным объектом критики для СМИ всегда было и будет государство — система власти с аппаратом принуждения, способным стать инструментом массовых репрессий.
Мне не страшно критиковать государство. Мне не страшно критиковать правоохранительную систему и говорить силовикам, что они порою не правы. Потому что я знаю, что по-настоящему страшно станет, если я этого не скажу, если никто не скажет…
Но, увы, ее слова по-прежнему не доходят до адресата: Москва — 17 задержанных за одиночные (повторюсь, ОДИНОЧНЫЕ (!)) пикеты в поддержку Светланы. Санкт-Петербург — 4 человека; Псков — 2. Нет, не услышали правоохранительные органы слова Прокопьевой. А зря.
Без малого два года в Пскове длятся судебные тяжбы за несколько строчек текста журналиста Светланы Прокопьевой, где она повествует о теракте 2018 года в Архангельске. Но оказывается, по мнению силовиков, она в своем тексте, якобы «оправдывает терроризм». На самом деле судили ее не за попытку некоего «оправдания», а за попытку осмыслить поступок архангельского подростка и по совокупности ее журналистской деятельности.
Ночь перед приговором. Пожалуй, самая жуткая ночь для обвиняемого. Тем более ничего преступного не совершившего. Она просто выполнила свою работу. Тем не менее уже 6 июля в 12 часов второй окружной военный суд должен вынести свой вердикт. Прокурор просит 6 лет колонии. Повторюсь, за то, что Светлана Прокопьева «посмела задуматься» о причинах самоподрыва студента Михаила Жлобицкого, совершенного в конце 2018 года в здании ФСБ Архангельска.
Собственно, о тексте Светланы Прокопьевой «Репрессии для государства», что, к слову, по-прежнему в открытом доступе, сказано уже очень много, поэтому пересказывать или писать изложение на эту тему нет особого смысла, тем более, что отдельные фразы итак присутствуют в тексте. Но несколько слов о судебном процессе «над мыслями» Светланы, я все же выскажу.
Обвинители
Первое, что бросилось в глаза, абсолютная неуверенность в показаниях представителей Роскомнадзора, затеявших нападки на журналиста. «Не помню», «давно дело было». Экс-начальник одного из отделов регионального Роскомнадзора Эдуард Кожокарь сообщил суду, что лишь отчасти понимает, зачем его сюда позвали:
— Признаки оправдания террористической деятельности там действительно были, как и признаки нарушения статьи 4-й закона о СМИ. Там были фразы, которые описывали случай в Архангельске, наизусть не помню, там был 17-летний молодой человек, который взорвал себя у здания ФСБ.
— В каких конкретно словах и фразах вы нашли признаки и нарушения? — уточнила защита.
— Столько времени прошло, уже не помню. Я не учил наизусть, — развел руками представитель Роскомнадзора.
Сотрудница псковского отделения ФГУП «Главный радиочастотный центр» Мирослава Степина. рассказала, что нарушения в тексте Светланы Прокопьевой нашла не она, но специальная компьютерная программа мониторинга СМИ, «в которую забиты миллионы ключевых слов». Степина отметила, что программа находит множество публикаций, а сотрудники ведомства вручную проверяют, действительно ли там есть нарушения.
— По каким признакам вы определяете, есть ли нарушения? — спрашивала Прокопьева.
— Я не эксперт, но у нас есть методические рекомендации. Я читала статью, и у меня сложилось впечатление, что там формируется одобрительное отношение к архангельскому террористу, — сказала Степина.
Если друг оказался вдруг
А вот коллеги по цеху, свидетели Максим Костиков, главред «Эха Москвы в Пскове», (где прозвучала аудиоверсия статьи Светланы Прокопьевой. — MR-7) и его заместитель Константин Калиниченко уверяли суд, что когда вышел текст Светланы и его аудиоверсия, в СМИ «царило некоторое безвластие». Костиков, по его словам, уехал в отпуск и не успел вернуться к моменту отъезда на отдых своего зама:
— Я не смотрел ее текст, попросил это сделать Константина Калиниченко, — сказал Костиков.
Тут же адвокат защиты Тумас Мисакян в ответ зачитал показания Костикова, от января 2019 года, где тот говорил, что бегло прочитал колонку Прокопьевой и не увидел в ней ничего предосудительного.
Прокурор попросила Костикова охарактеризовать Прокопьеву как журналиста. И вот здесь случилось то, что в свое время описал Корней Чуковский в бессмертном произведении «Тараканище» и «постоял» за себя, (мало ли чем кончится суд):
— Я ее уважал как журналиста, когда она им была. Но в последнее время она превратилась в публициста, иногда даже в пропагандиста, сотрудничала одно время даже с представителями политических движений. Можно сказать, она перестала быть журналистом.
Константин Калиниченко оказался менее кровожаден и рассказал, как ехал в рижский аэропорт и не имел возможности почитать текст Прокопьевой перед публикацией в отсутствие главного редактора. Но тоже постарался отвести «от своих» возможные судебные угрозы:
— Я не помню, не думаю, что я его читал, — сообщил Калиниченко.
Тумас Мисакян и ему напомнил показания, где тот говорил следователям, что «по пути в Ригу бегло прочел текст».
— Я не отрицаю, возможно. Я не помню просто, — ответил тот.
Тут стоит прерваться, чтобы отметить, что на радиостанции «Эхо Москвы в Пскове» была авторская программа Светланы «Минутка просветления». Именно там и прозвучала данная передача, которую также легко можно найти в Сети. А следом, по сложившейся традиции, на сайте Псковской ленты новостей (ПЛН) выходила и текстовая версия передачи.
Главред ПЛН Александр Савенко на суде также был свидетелем. Прокурор Наталья Мелещеня, к слову весьма дотошная, расспросила и его о выходе текста под логотипом ПЛН. Отвечал в целом достойно, а порой и задиристо. На вопрос прокурора, читали ли вы материал Светланы Прокопьевой и как давно, он ответил, что «если бы не было процесса, то уже и забыл бы про него». Да, пиара процесс наделал, пожалуй, больше, чем сам текст.
А эксперты кто?
Не менее показательно выглядели показания экспертов, как тех, кого назначили в Роскомнадзоре, так и альтернативные, что делали экспертизу по просьбе адвокатов подсудимой. Сначала об официальных экспертах.
Как пояснил суду адвокат «Агоры» Виталий Черкасов, он досконально разобрал деятельность экспертов обвинения. Так, назначенная следствием для устранения противоречий в предыдущих исследованиях (а это была уже вторая. — MR7) экспертиза, под авторством Ольги Якоцуц и Юлии Бойковой фактически оказалась подложной. В материалах дела говорилось, что ее провели в Хакасском государственном университете: там фигурируют бланки с юридическими данными Хакасского государственного университета, но без оттисков печати учебного заведения.
При этом на предыдущих заседаниях суду были предоставлены справки из университета, в которых говорится, что ни один из их штатных сотрудников не проводил экспертизу по делу Прокопьевой, а представленные в материалах бланки университета не являются официальными и содержат ошибки: неверно указаны учредитель университета, название заведения и название его подразделения.
Черкасов уверен, что привлеченные следствием ученые из Хакасии не обладают достаточными компетенциями для проведения таких ответственных исследований, потому что эксперт Якоцуц по специальности «детский школьный психолог», а филолог Бойкова изучала творчество Евтушенко, что может свидетельствовать о ее опыте литературоведа, но не лингвиста.
А я бы еще добавил, что стоило бы против самих «экспертов» инициировать уголовное дело за подлог документов и небрежное отношение к экспертизе как таковой. Ведь на кону будущее Светланы Прокопьевой и перспектива — аж 6 лет заключения. Впрочем, ладно.
В свою очередь специалисты, предложенные защитой Светланы, (Юлия Сафонова, Игорь Жарков. — MR7) что, заметим, писали в том числе брошюры с методическими указаниями по заказу Роскомнадзора как раз для выявления т. н. оправданий терроризма, пришли к однозначному выводу:
— В публикациях Светланы не содержится комплекса лингвистических признаков оправдания терактов и действий лиц, их совершивших", — резюмировал Черкасов, попросив суд вынести оправдательный приговор.
Послесловие
Суд, правда, не приобщил к 12 томам независимую экспертизу, но признал «допустимой» экспертное мнение Ольги Якоцуц и Юлии Бойковой. Все-таки система важнее правосудия. Кто будет выносить решение против ФСБ? Ответ очевиден.
В заголовок данной статьи вынесена фраза из последнего слова Светланы Прокопьевой. Уже в его первых строках она отметила:
— Продумывая свое выступление, я по привычке задалась вопросом: что такого важного я хочу сказать публике? Последнее слово обычно слушают внимательно, и неразумно потратить его просто на поиск сочувствия.
Далее, все пошло по нарастающей. По правде сказать, она не защищала себя, она защищала журналистику, защищала право на публичное высказывание своего мнения. Наконец, она защищала «желание думать».
И в этом, по сути, обвинительном «последнем слове» она обвиняла «репрессии». Причем как террористов, а это тоже репрессии, так и репрессии государства. Вот как звучала фраза в контексте:
— … Нужны независимые медиа, журналисты, оппозиционные политики и активисты, чтобы своевременно сказать правящему большинству: «Ау! Оглянитесь! Вы встаете на скользкий путь!» Именно поэтому главным и основным объектом критики для СМИ всегда было и будет государство — система власти с аппаратом принуждения, способным стать инструментом массовых репрессий.
Мне не страшно критиковать государство. Мне не страшно критиковать правоохранительную систему и говорить силовикам, что они порою не правы. Потому что я знаю, что по-настоящему страшно станет, если я этого не скажу, если никто не скажет…
Но, увы, ее слова по-прежнему не доходят до адресата: Москва — 17 задержанных за одиночные (повторюсь, ОДИНОЧНЫЕ (!)) пикеты в поддержку Светланы. Санкт-Петербург — 4 человека; Псков — 2. Нет, не услышали правоохранительные органы слова Прокопьевой. А зря.
