«Это университет, где не списывают»

Илья Доронченков,

профессор, декан факультета истории искусств

Как прошел для преподавателей первый учебный день после перерыва?

Мы все на самом деле очень рады. Преподаватели воодушевлены тем фактом, что мы снова занимаемся. Ребята тоже рады – все пришли. Учебный день прошел нормально. Слава Богу, мы потеряли не очень много учебных дней, так что это все восстановимо.

Как вообще преподавательский состав отреагировал на приостановку работы университета?

Для людей, которые здесь работают, это место – дом родной. И когда над домом нависает угроза, конечно, люди реагируют по-разному. Было смешанное чувство недоумения, огорчения и такой, я бы сказал, злости. При этом надо понимать, что приостановка произошла после полугода проверок, которые были вполне изматывающим процессом. Летом эти проверки шли очень плотно, значительная часть людей вышла из отпуска.

Затем университет продолжал производить бумаги, для того чтобы снять замечания Рособрнадзора. Современная документация о высшем образовании исключительно бюрократизирована, и она требует и от специфических служб университета, которые занимаются этим профессионально, и от преподавателей постоянного напряжения, а это не способствует сосредоточению на своих прямых обязанностях, то есть на учебном процессе. Надо готовить лекции, надо общаться со студентами, а бумажная работа сильно тормозит эти процессы. То есть деятельность университета была серьезно затруднена в последние несколько месяцев.

Какие версии преподаватели выдвигали относительно причин решения Рособрнадзора?

Относительно причин проверок нам было известно, откуда они исходят. И сейчас в СМИ оглашена информация относительно инициативы одного из депутатов Государственной думы (инициатором проверок был Виталий Милонов, написавший донос в Рособрнадзор – Прим. ред.). Я думаю, что коренная причина в том, что мы университет негосударственный и это не очень совпадает с трендом. Хотя мы работаем по государственным образовательным стандартам, то обучение и те образовательные практики, которые у нас здесь есть, они отличают наш университет. Мы скорее ориентируемся на дискуссию и на постановку проблемы, нежели на формулировку готовых удобных для переваривания ответов. Современное образование, подготовка современных специалистов стимулируют способность человека к самостоятельному анализу, формулированию проблематики, к поиску различных методологических инструментов, а это предполагает достаточно высокую интеллектуальную независимость современного специалиста. Вот это, пожалуй,  более общая причина «неудобности» нашего университета.

Вы чувствовали поддержку со стороны коллег из других университетов?

Я с благодарностью читал письма и сообщения от многих коллег из Петербурга, из Москвы, из-за границы. Письма с обеспокоенностью относительно положения университета и с выражением готовности по мере сил помочь.

Как выглядела жизнь преподавателей во время приостановки работы университета?

Конечно, жизнь серьезно отличалась от привычной. Когда университет пустой – нет студентов, нет занятий, – она серьезно отличается. Ну, скажем так, сотрудники сосредоточились на научной работе.

А продолжалось ли общение преподавателей и студентов в неформальной форме?

Это вопрос к каждому конкретному человеку. Я, к сожалению, не мог общаться со студентами неформально – у меня полно деканских обязанностей, их никто не отменял.

Насколько уверенно Вы смотрите в будущее, учитывая тот факт, что окончательное решение формально еще не принято?

Вы знаете, сравнительно с положением недельной давности сейчас есть большое облегчение и большая надежда. Мы исходим из того, что мнение людей, которые заступились за университет, скажем так, в нашей стране принимают в расчет.

Насколько я понимаю, коллизия, которая сложилась, в большой степени формально-юридическая. И из нее должен быть найден выход, который был бы юридически основательным и который при этом позволит сохранить лицо всем участникам ситуации – и университету, и проверяющей инстанции. Мне кажется, что пока ситуация с арбитражем позволяет надеяться на такое решение.

Понятно, что и наука, и образование любят покой и тишину, у людей должна быть уверенность в будущем. В частности, потому что мои коллеги –  хорошо востребованные специалисты, и найти себе место, если что, они смогут. И то, что они работают здесь, в нашей стране – это большая удача. Я очень ценю это место. И государственный подход, на мой взгляд, заключался бы в том, чтобы дать ему возможность работать дальше.

То есть Вы с надеждой смотрите в будущее?

Да, конечно.

А в чем для Вас как для преподавателя отличие Европейского университета от других вузов?

Здесь хорошая товарищеская атмосфера, сложившаяся в отношениях преподавателей и учащихся. Для преподавателей молодежь – это будущие коллеги со всеми вытекающими последствиями. Но это и очень высокая степень требовательности, где товарищеские отношения не означают панибратства и снисходительности.

Это университет, где не списывают. Когда человек приходит в ЕУ, он подписывает целую серию пунктов, где обязуется вести себя честно – не списывать, не заниматься плагиатом, и т. д. Кроме того, этот университет был сформирован людьми из академических научно-исследовательских институтов. И, соответственно, молодежь видит, что их преподаватели – динамичные современные ученые, которые обладают авторитетом в той области, которой они занимаются.

Наш университет негосударственный, он пытается перенести на нашу почву культуру университетской самостоятельности и университетского строительства себя изнутри. Это очень интересный опыт: как на самом деле университет управляется, как он вырабатывает способы решения внутренних проблем, как он развивает идею университетской самоорганизации. Я хочу сказать, что опыт ЕУ в этой области за последние годы был востребован многими серьезными государственными вузами из верхушки российского рейтинга.

 

Екатерина Хонинева,

1 курс аспирантуры, факультет антропологии

Как прошел первый день?

Я не почувствовала никакой разницы, жизнь идет, как будто не останавливалась. И это вполне ожидаемо, ничего в этом нет удивительного. Кажется, только первокурсники теперь с нетерпением ждут сессии, радуясь, что она состоится.

Как отразился перерыв в работе Европейского университета на Вас?

Мой образ жизни не поменялся. Мы аспиранты, собственно занятий у нас как таковых уже нет. Мы выбираем один курс в семестр, все остальные мероприятия существуют в исследовательском формате, и они оставались легитимными. Так что эта неделя прошла в нормальном режиме.

Кроме того, то, как воспринимаю ситуацию я, и как воспринимает человек, который учится на первом году магистратуры, – это совершенно разные вещи. К примеру, я вспоминаю ситуацию в апреле этого года, когда у нас забрали аккредитацию. Тогда я еще была на выпуске из магистратуры, дописала работу, но формально еще была бакалавром. Если бы мне тогда выдали бумагу от неаккредитованного вуза, то я не могла бы поступать ни в одну аспирантуру, то есть мои два года бы пропали. По знаниям они остались бы со мной, но в юридическом смысле пропали бы. И тогда я действительно испугалась. Сейчас ситуация кардинально другая. Я уже имею высшее образование, а что касается собственно исследования, на нем эта проблема уже не может отразиться. Другой момент – была досада, что исчезает пространство очень важное, в котором я провожу почти все свое свободное время.

Какой была первая мысль, когда узнали о приостановке работы университета?

Я узнала о приостановке, когда открыла нашу корпоративную почту. Наш ректор прислал довольно строгое и краткое письмо, что так и так, «мы будем пытаться решить ситуацию, но пока занятия приостанавливаются». Первая мысль была почти конспирологическая. Что здесь есть идеологическая подоплека – это первое, что приходит в голову. Впоследствии выяснилось, что причина скорее в бюрократической машине.

Но удобнее было подумать, что нас прикрывают как некий «рассадник интеллигенции».  Что дело в том, что мы идеологически неудобны. Надо сказать, противно, что это первое, что приходит в голову. Ведь если это так, значит, такая трактовка лежит на поверхности. Причем не только для меня. 

Ну а вторая мысль была, что если не учиться в Европейском, то вообще не понятно, где я хотела бы находиться, в каком университетском сообществе в России.

И все же, учитывая тот факт, что решение пока не окончательное, у вас нет ощущения пороховой бочки?

Ну, я фаталистически отношусь к этому. Я прекрасно понимаю, что в любой момент все может измениться в плохую сторону, и я к этому готова. Да, у меня есть ощущение, что я сижу на пороховой бочке. Но это моя индивидуальная черта – я не испытываю от этого дискомфорта. Я, наверное, придумаю, что сделать в этой ситуации. Всегда что-то может случиться, даже без чиновников.

В чем лично для Вас отличие Европейского университета от других вузов? 

Как минимум, в ЕУ ты не выключен из общемирового исследовательского контекста. В других университетах ты исключен из него. Я не беру в расчет ВШЭ, РГГУ, Шаненку, еще пару мест. Допустим, просто государственные университеты, к примеру, СПбГУ. В большинстве случаев ты не представляешь, чем занимаются твои коллеги за рубежом, которые работают в той же сфере. Кто что пишет по твоей теме. Когда мы учимся в государственных вузах, мы не знаем ничего. Нас не приучают думать. Когда я училась в СПбГУ, мы по всем предметам начинали с самых азов и потом останавливались. Никто не учил читать зарубежную научную литературу.

В Европейском университете дело не в том, что от тебя что-то требуют. Просто создана такая атмосфера, что ты выкладываешься по полной. Нужно находиться в постоянном процессе научной работы.

Анна Мотовилова,

1 курс магистратуры, факультет политических наук и социологии

Как прошел первый день после возобновления занятий?

Первый день прошел в атмосфере шуток про Милонова и Рособрнадзор, а в остальном все, как и раньше: мы пришли на пары в прежнем составе, а свободное время провели в лингафонном кабинете (специальный класс для изучения языков), которым нам наконец разрешили пользоваться.

Как отреагировали студенты на приостановку работы Европейского университета?

Лично я о приостановке лицензии узнала из заметки одного из интернет-изданий. В тот день утром я шла в ЕУ, слушала музыку – и тут получила сообщение от приятеля со ссылкой на эту новость. В ответ я продемонстрировала свое дзенское отношение к ситуации и сказала, что мы ко всему готовы и переживем всех: у администрации ЕУ продуманы решения таких ситуаций, потому что они ожидаемы. Вообще мы знали, куда поступали. Мы знали, что происходят регулярные проверки, слышали о приостановке аккредитации, чувствовали, что за университетом, условно говоря, охотятся.

И все же первой общей реакцией на сообщение ректора о приостановке лицензии было недоумение, острое ощущение несправедливости происходящего. А когда начали появляться и тиражироваться в сети мерзкие ангажированные тексты про ЕУ – на сайтах, вроде «ФАН» и «Около Кремля», которые, как я понимаю, имеют отношение к «фабрике троллей», – нашим общим чувством стало негодование и злость. Потом мы видели еще много публикаций разных изданий, которые поспешили «закрыть» и «отпеть панихиду» по ЕУ – и это тоже выбивало нас из колеи. Но в то же время вся эта ситуация и это психологическое давление извне очень сплотили нас, придали решимости, удвоили желание учиться и пробудили «локальный патриотизм». Университетские компьютерные классы, библиотека, конференц-залы были полны студентов, некоторые ребята были в толстовках с символикой ЕУ.

У студентов были какие-то догадки, почему это происходит? Почему опять у Европейского университета проблемы?

Мы могли черпать информацию только из СМИ, из сообщений и выступлений ректора, и наши предположения могут опираться только на них. Мы читали в СМИ, что «Институт проблем правоприменения» (входит в структуру ЕУ СПб) занимается совместно с Кудриным неким проектом, затрагивающим интересы силовых структур. Некоторые же считают, что причиной стала деятельность Центра гендерных исследований. Ведь именно она вызывает больше всего опасений у депутата Милонова, заявление которого повлекло за собой череду проверок. Жаловаться на сам центр не было повода, поэтому жалоба  была написана на отсутствие то ли медкабинета, то ли спортзала (кстати, и то, и другое у ЕУ есть). Впрочем, я думаю, что и Милонов, и гендер – для отвлечения внимания в этой ситуации.

И знаете, я общаюсь со студентами и преподавателями других вузов. И слышу о серьезных нарушениях образовательного процесса, на которые просто закрывают глаза. В конечном счете, дело в системе, плодящей фиктивное, ненастоящее образование, даже в социально важных и жизненно важных областях. Вот буквально на днях я узнала о серьезных неприятностях университета, в котором я училась раньше, но они не на поверхности.

Как студенты жили в те дни, когда работа вуза была приостановлена?

Конференции как были запланированы, так они и шли. Приходило даже больше народу, чем обычно. Студенты по собственной инициативе продолжали свою работу в компьютерных классах. Было ощущение, что скоро вернется учебный процесс, а куча «домашки» никуда не денется. Да и сессия будет, так что расслабляться нельзя. Библиотека и компьютерный класс были полны. Хотя, конечно, кого-то эта ситуация парализовала эмоционально, и кто-то не мог выполнять задания чисто психологически, но это скорее единичные случаи.

Когда узнали о возобновлении занятий, все подумали: «Ура, наконец-то!». Тем более что по закону уже встал вопрос о том, писать заявление об отказе от перевода в другой вуз, либо переводиться в другой вуз. Никто не собирался переводиться, но сама ситуация была напрягающая. Мальчики стали волноваться из-за призыва в армию. Или те, кто получает стипендию, начали волноваться о стипендии. Однако уже на следующее утро, если я ничего не путаю, стало известно о решении арбитражного суда в нашу пользу.

Учитывая, что решение о возобновлении занятий неокончательное – это лишь обеспечительные меры до суда 11 января, не боитесь, что у университета могут начаться проблемы вновь, в новом году?

Нет! Потому что те претензии, которые будут оспариваться в суде, они не имеют под собой реальных оснований.

Что касается того, возможны ли новые сложности, то, конечно, они могут быть. Но есть механизмы защиты, – скажем, публичность.

А если все же произойдет так, что 11 числа будет принято решение не в пользу университета? Или если претензии к университету возникнут вновь, и ваш вуз закроют, что Вы планируете сделать?

Это в формате невозможных фантазий. Но если вдруг это случится, то я бы не стала переводиться в другой российский вуз. За других говорить я не могу. 

О Европейском университете сейчас говорится много хороших слов со стороны профессионального сообщества. Почему студенты к нему так хорошо относятся?

Многие поступают в ЕУ потому, что здесь есть редкие для России направления исследований и специалисты международного уровня, которых нет в других университетах. Есть STS-центр (Центр исследований науки и технологий), центр «Res publica», программа «Североведение», Центр исследований модернизации, Центр гендерных исследований. Плюс, ты можешь сам формировать свою образовательную программу – здесь большой выбор курсов по выбору.

К тому же чувствуешь себя свободно – в плане учебы большая нагрузка, но никто не лезет в твою частную жизнь: ты можешь быть любых политических взглядов, иметь любые научные интересы, читать любые сайты и книги на любом языке. Потому что ты исследователь. И пространство этого университета удобно для исследований: здесь всегда открытый доступ к компьютерным классам, есть лингафонный кабинет и удивительная библиотека, продуманы простые вещи вроде повсеместного wi-fi, корпоративной почты, подписок на международные научные базы данных. Казалось бы, простые вещи, но в остальных вузах, которые я видела, ничего подобного нет.