Эдуард Лимонов поговорил со сторонниками об Украине, Путине и жизни. Корреспондент MR7 нашел звезду газеты «Известия» не в лучшей форме. Лимонов говорил о поминках и похож на произведение музейного, а не актуального искусства.
Как пишет Лимонов о Валерии Новодворской в своей новой книге: «Я не любил и не люблю старых и уродливых». Лимонов теперь, во всяком случае, стар. Ему семьдесят два, голос стал высокий и надтреснутый.
«В какой-то момент я понял, что бессмертие — это пошло», - говорит писатель. - «Сила человека не в том, что он бессмертен, а в том, что он, как коралловый риф, растет везде и все пожирает, загаживает весь мир. В общем, на этой планете победа уже за нами».
И дальше продолжает мрачно шутить: «Обещаюсь следующую книгу назвать, например, «Поминки». Поминки все же веселее кладбища. Ну а я понимаю, что не молодею, что с каждым может это случиться, с каждым!»
«Кладбище. Книга мертвых-3» - это коллекция некрологов, как и предыдущие две части, посвященные тем, кого писатель лично знал. Здесь и родные с одноклассниками, и всемирно известные деятели искусства и политики, кем Лимонов восхищался и кого презирал. Только последняя глава в списке мертвых — не о человеке. Она называется коротко и страшно: «Украина».
Харьковчанин Лимонов считает свой родной город русским, но помнит детские впечатление об Украине западной, о таинственных девушках и мазаных хатах. Теперь, подобно Марине Цветаевой, писавшей: «Той России нету, как и той меня», он отправляет этот миф детства в страну мертвых.
Как и нобелевский лауреат Светлана Алексиевич - Лимонов не занимается вымыслом, не создает беллетристику, а пишет о том, что видел. Как эгоцентрик — больше о себе.
«У меня нет своих любимых романов, я большей частью забываю, что пишу. Мои книги сродни проповедям, где много раз повторяется одно и то же. Любой священник знает силу повтора. Скажешь человеку один раз, второй, третий — потом до него дойдет», - комментирует автор.
Собственно о Светлане Алексиевич Лимонов ожидаемо говорит в контексте ее «русофобии»: «Русофобия стала чем-то вроде достоинства. Каждый высовывается как может. А могла бы и промолчать, не всегда нужно говорить все, что думаешь».
Самой Нобелевской премии писатель отказывает в признании, отмечая, что когда награду не дают по политическим соображениям, получается еще хуже, и шведские филологи награждают «никому не известных столетних австрийских поэтесс».
Сам Лимонов похоже не стесняется говорить все, что думает и по всякому поводу. Были прогнозы о ядерной войне (не случится) о китайской экспансии (дружить с китайцами необходимо, но опасно, надо заселить приграничные территории зэками), о будущем власти в России и Белоруссии.
Писатель считает, что как бы Александр Лукашенко не готовил сына себе в преемники, этого не случится. «Белоруссия и Россия — не азиатские страны. Там есть традиция преемственности власти, в Азербайджане это случилось. А мы своего царя некогда уничтожили, взяв грех на душу, и, видимо, не хотим так больше жить. Когда власть сменится, мне будет спокойнее», - заявил Лимонов.
Встреча ожидаемо превращалась в митинг. Как политик Лимонов по-прежнему считает себя единственным подлинным оппозиционером в стране. Он вдохновенно рассказывает, что необходимо пересмотреть систему распределения богатств и аннулировать итоги приватизации. На этом фоне борьбу Алексея Навального и прочих с коррупцией и крадеными диссертациями писатель считает «жалкими жестами».
«Они говорят: диссертация украдена. А я заранее знаю, что никакая диссертация ничерта не значит и никому не нужна. Для меня не имеют значения премии и регалии, только человек».
Легко догадаться, что больше всего внимания на встрече уделялось вопросу Новороссии. Также ясно, что позиция Лимонова заключается в следующем: все земли, где преимущественно живут русские (включая восточную и приморскую Украину, Белоруссию и северный Казахстан), должны быть возвращены России. «Нам мало Крыма и мало Путина.- заявляет писатель. - Его же никто не тянул за язык, когда он говорил про русский мир».
В конце концов слово дали неизбежному сумасшедшему, желающему знать про мировое правительство и сионизм. Уходя от ответа, Лимонов зацепился языком с кем-то еще и начались подсчеты жертв ГУЛАГа, английской системы наказаний и американской военщины.
Молодых на встрече было, пожалуй, больше, чем пожилых и людей средних лет. Сложно сказать, в каком качестве они воспринимают Лимонова. Скорее всего, его энергия и безапелляционность их подкупают, а партийная деятельность, серьезная и провокационная, выглядит архаикой (хотя его оппоненты часто архаичны еще в большей степени).
Лимонов хотел быть вечно юным поэтом, но неизбежно превратился в живой памятник самому себе, произведение музейного, а не «актуального» искусства. Поэтому его новую книгу читать, конечно, надо — как взгляд одного человека из прошлого на других людей из прошлого, которых уже никто не спросит.
