Эта история о том, как маленькая девочка из дома ребенка может лишиться семьи, потому что ее будущая мама не замужем и живет в стране, где разрешены партнерства двух людей одного пола.
Изначально в этой истории было два главных действующих лица: живущая в Финляндии Екатерина, которая поняла, что хочет усыновить ребенка, и живущая в Петербурге Аня, не нужная родителям. Её-то и решила взять в свою семью Екатерина. История закончилась бы удачно, если бы в ней внезапно не появились третьи «герои» — депутаты ГосДумы со своей очередной инициативой.
УСЫНОВИТЕЛЬ. Екатерина (фамилию просила не указывать) с 1996 года живет в Финляндии, хотя родилась в Петербурге. К «соседям» она уехала, когда вышла замуж за гражданина Финляндии. Там она получила двойное гражданство. Ощущения, что уезжает далеко, не было, ведь Финляндия — это не Австралия и Америка.
В Хельсинки у Екатерины родился сын, он уже совершеннолетний, учится в колледже и хорошо говорит по-русски. «У меня есть братья и сестры, и я всегда хотела двух-трех детей, — рассказывает женщина. — Но не сложилось, поэтому в определенном возрасте я пришла к мысли, что могу стать усыновителем. Это не было спонтанным решением, каждый человек переоценивает свою жизнь: у меня были ребенок, работа, друзья — кто-то, например, захочет писать картины, кто-то - собирать бриллианты, а я поняла, что хочу взять ребенка».
К тому моменту с мужем Екатерина развелась, поэтому выступала как усыновитель-одиночка, или, как говорят в России — самостоятельная мама. Вопроса, где усыновлять, фактически не стояло — в Финляндии это практически невозможно (существуют ограничения по возрасту усыновителя, плюс отсутствие культурных связей между финским ребенком и русским взрослым), из учреждений восточной Эстонии сообщили, что русскоязычных детей на усыновление у них нет. Единственным вариантом была Россия.
ПРОЦЕСС. Первый шаг навстречу Ане Екатерина сделала весной 2006 года — тогда она обратилась в социальную службу Хельсинки. Прежде чем начать работу с социальным работником, Екатерине пришлось ждать полтора года (было много заявителей и соцслужба не справлялась со своими обязанностями), еще год длилось общение со специалистами: они выясняли, что из себя представляет потенциальный усыновитель и знает ли он о проблемах, с которыми может столкнуться при усыновлении.
Но Екатерину сроки не смущали. «Когда российские усыновители говорят, что им три недели делают документы и это долго, мне хочется сказать: вы не правы, — говорит она. — Я не считаю, что процесс усыновления должен быть быстрым — речь идет не о походе в «Икею», где мы купим новую табуретку».
Заключение социального работника после годового «исследования» Екатерины было положительным, после чего специальная комиссия Финляндии выдала ей официальное разрешение на усыновление. Это было уже в 2010 году.
РОССИЯ. «В России говорят: иностранцы усыновили столько-то детей, меньше или больше, чем в прошлом году. Но правильнее было бы сказать, что иностранцам разрешили усыновить меньше или больше, — объясняет Екатерина. — Например, в Петербурге посреднические организации — агентства по усыновлению — приносят документы заявителя в Комитет по социальной политике Санкт-Петербурга, который определяет, принимаются они или нет. У меня есть ощущение, что у обычных российских граждан, которые смотрят «Первый канал» и читают популярные газеты, складывается впечатление, что иностранец собрал чемодан, приехал — и усыновил ребенка. На самом же деле процесс усыновления длится долго, особенно в такие маленькие страны, как Финляндия, куда усыновляют немного детей».
Весной 2011 года документы Екатерины передали в комитет Петербурга, и она вздохнула с облегчением. У нее не было особенных требований к ребенку, единственное — чтобы у него не было серьезных заболеваний. «Я реально оценивала свои возможности, потому что я знаю, каково быть одиноким родителем», — объясняет женщина. И так как у Екатерины уже был свой мальчик, ей больше хотелось девочку.
Аня нашлась весной 2013 года.
РЕБЕНОК. Сначала Екатерине передали фотографию четырехлетней Ани и краткую информацию: есть биологические родители, её изъяли из семьи, когда ей было больше года.
«В конце мая 2013-го мы вместе с сыном приехали в Петербург знакомиться с Аней, — рассказывает женщина. — Нужно отметить, что иностранные усыновители привыкли к тому, что в других странах никто никого не выбирает: страна, где находится усыновляемый, подтверждает, что вы годитесь, и потом только сообщают — вот ваш ребенок. В России все иначе. С одной стороны, это правильно: вдруг что-то пойдет не так. С другой стороны — спросите любого руководителя дома ребенка, они скажут, что чем старше дети, тем четче понимают, о чем идет речь: "меня выбрали или нет"».
Первую встречу в комитете Екатерина называет «холодным душем»: «Сотрудница комитета почему-то начала с того, что обвинила меня в нарушении законодательства — якобы я не могу иметь двойное гражданство. Такие обвинения не очень приятно слушать».
Но день, тем не менее, завершился хорошо: Екатерина и ее сын познакомились с Аней. «Так получилось, что ее привели в кабинет, где мы сидели с директором дома ребенка и врачом. Для девочки это была стрессовая ситуация — рядом взрослые незнакомые люди. Она была вся напряжена, я тоже волновалась. У нас с собой были игрушки и книжки, и мы сели с ней на диванчике — пообщались примерно полчаса. Помню, представитель опеки тогда сказала, что мы даже внешне похожи».
«ЗВОНОЧКИ». После первой встречи Екатерина навещала Аню каждый день, а иногда и по два раза в день. «Сначала было видно, что ребенок держит дистанцию, все шло постепенно — посмотреть в глаза, подойти ближе. Я сама по натуре спокойный человек и считаю, что контакт надо налаживать аккуратно. Два-три часа встречи пролетали очень быстро: мы гуляли, собирали одуванчики, дули мыльные пузыри — у нашей красавицы много энергии. Аня быстро начала называть меня «мамой», но для большинства детей из дома ребенка «мама» — это абстрактное понятие. Кроме того, предполагается, что документы на усыновление проверялись в комитете, и поэтому даже сотрудники учреждения могут сказать ребенку: "Это пришли папа и мама!" Думаю, что Ане они тоже так говорили.
После знакомства я подписала согласие на усыновление, и стала собирать документы в суд, а в агентстве ждали "освобождения из банка данных" ребенка. Вот здесь и началась каша: в это время рассматривался законопроект о внесении изменений в Семейный кодекс, и депутаты не придумали ничего лучше, как в начале июля принять эти поправки. (Эти поправки запрещают усыновление детей теми, кто состоит в однополом союзе, «признанном браком и зарегистрированном в соответствии с законодательством государства, в котором такой брак разрешен», а также лицами, являющимися гражданами такого государства и не состоящими в браке — «МР»).
«И опять все встало — ни у кого не было информации, как этот закон будет действовать и кого будет касаться. «Освобождение» мы получили, но остальные документы собирать не могли. Одно дело — принять закон, выступить перед СМИ, гордо заявить о том, что "мы защитили своих детей от гомосексуалистов, ура!". Но ведь в связи с тем, что процесс усыновления всегда длителен, получается, что непонятно, кого касается вступивший в силу закон. В Финляндии тоже вносили изменения в закон об усыновлении, но в нем было четко прописано, кто подпадает под старый вариант, а кто под новый — в зависимости от этапа усыновления», - говорит Екатерина.
ВСТРЕЧИ. И только в сентябре агентства получили «зеленый свет» — можно продолжать. «В конце сентября я приехала в Петербург проходить врачей, — продолжает Екатерина. — Хорошо помню серый сентябрьский день, когда пришла к Ане в первый раз — их группа гуляла по территории дома ребенка. Воспитатели меня узнали и сказали ей: "Смотри, кто пришел!" Она сначала растерялась, а потом как побежала! В доме ребенка сказали, что она меня вспоминала, поэтому когда люди из ГосДумы говорят, что маленькие дети ничего не понимают — это не так. Все, кто старше трех лет, прекрасно все помнят. Аня у меня еще спрашивала про сына: "А где мальчик?"
Мы в эти дни много гуляли, общались. Ребенок почувствовал, что мне можно доверять. Как-то в конце нашей встречи я привела ее в группу — и у нее полились слезы: только появился взрослый - и опять приходится расставаться.
В октябре мы сдали документы в суд. В Финляндии есть веселая фраза, которая в переводе на русский обозначает "домой к Рождеству". Мы так между собой и говорили: "К Рождеству мы ребенка точно получим домой".
Были ли у меня сомнения насчет решения? Я, выросшая в России, не могла быть на 100% уверена, но все-таки я была замужем за мужчиной, а не за женщиной, и не один год — должен же быть здравый смысл. Кроме того, я знала, что Финляндия не была отнесена к списку стран, которые допускают однополые браки».
В любом случае, Екатерина считала, что должно пройти хотя бы судебное заседание. Но оно так и не состоялось.
СУД. 5 декабря судья городского суда Петербурга вынесла определение: отказать гражданке Финляндии в принятии заявления об удочерении. Мотивировка такая: в Финляндии два лица одного пола, достигшие 18-летнего возраста, могут зарегистрировать гражданское партнерство, при этом второй партнер может усыновить собственного ребенка своего партнера. «Как следует из Закона об усыновлении, после усыновления ребенок получает права кровного ребенка усыновителей, следовательно, усыновленный ребенок приравнивается во всех отношениях к биологическому ребенку и может быть усыновлен вторым партнером», — говорится в определении.
Судья сделала вывод: «принимая во внимание, что гражданское партнерство в Финляндии, как союз однополых лиц, направленный на создание семьи и порождающий у них личные неимущественные и имущественные взаимные права и обязанности, фактически аналогичен институту брака, за исключением права ношения общей фамилии и усыновления детей, не являющихся ребенком партнера, то лицо, не состоящее в браке и являющееся гражданином государства, в котором признаются такого рода однополые союзы», не может быть усыновителем гражданина России.
«Я была в легком шоке, — говорит Екатерина. — Меня задело, что дело вообще не принято к рассмотрению, меня, гражданку России, отфутболивают, а ребенка лишают возможности обрести семью».
БОРЬБА. «С адвокатом и представителем агентства мы решили, что как взрослые ответственные люди мы обязаны сделать все от нас зависящее ради этого маленького человечка. Сейчас мы обратились с жалобой в суд. Наверное, если бы на моем месте оказалась финская мама, этот процесс закончился бы 5 декабря, потому что иностранцам сложно бороться с судебной системой другого государства.
Аню я больше не видела. У меня есть информация, что она здорова, находится в том же заведении и знает, что ее должны забрать в семью — и ждет. Ребенок ждет. Уже почти девять месяцев».
СПРАВКА
В аппарате Уполномоченного по правам ребенка в Санкт-Петербурге «МР» сообщили, что их юристы считают отказ судьи процессуальной ошибкой. «Судья отказала в принятии заявления, не рассмотрев дело по существу, опираясь лишь на одну норму, не изучив все обстоятельства. А между тем Екатерина является гражданкой и Финляндии, и России, и согласие на усыновление она подписала весной 2013-го, а изменения в Семейный кодекс появились 2 июля 2013 года. Кроме того, надо учитывать, что после усыновления ребенок будет находиться под консульским надзором».
