Петербург сотрясают споры о предстоящем слиянии исторического и философского факультетов СПбГУ. Это и понятно: представьте, например, что в один прекрасный день Эрмитаж объявляют филиалом Русского музея. А из Зоологического музея и Кунсткамеры делают, предположим, единый центр православной биологии. Похоже, что для группы чиновников, которая контролирует процесс, реакция общества отнюдь не стоит на первом месте по значимости.
Предыстория, вкратце, такова. Начиная с 2009 года исторический, философский, психологический, а впоследствии и биологический факультеты были объединены в единую хозяйственную структуру — так называемый «куст». «Кустом» управлял и до настоящего момента управляет проректор, в компетенцию которого входит организация процедурных моментов, в то время как изначальная структура факультетов с отдельными деканатами и учеными советами остается неизменной.
В ходе «кустизации» университетское руководство, естественно, себя не обделило. Идущие сверху финансовые потоки были использованы для увеличения количества должностей, ответственных за «эффективный менеджмент». Но удельный вес бюрократии обратно пропорционален пресловутой эффективности. «Куст» получился крайне громоздким и неуклюжим. Простые вопросы текучки — такие, как расписание занятий, оформление командировок и закупка товаров — стали настоящей головной болью. Неясно, кто из армады чиновников должен заниматься конкретной проблемой.
Бывало, ситуация принимала кризисные формы. Например, некоторое время назад философский факультет жил практически без расписания, потому что план по неведомой причине не был утвержден чиновником в «кусте». И, что интересно, пока высокие чины препирались по поводу подписей, студенты и преподаватели организовали процесс обучения самостоятельно. Преподаватели философского факультета говорят, что часто прибегают к такой самоорганизации. Внесение изменений официальным порядком может занять несколько дней, а то и недель, а ведь решение о переносе лекции может понадобиться прямо сейчас. Например, если преподаватель заболел.
Все вполне укладывается в общую картину деградации образования в России. Особенно образования гуманитарного. Точнее, даже не деградации, а целенаправленного разрушения.
И вот, в ноябре руководство ВУЗа объявило, что «оптимизация» будет продолжаться и дальше. Философский и исторический факультеты будут объединены в институт истории и философии. И возглавлять этот институт будет не декан, избираемый ученым советом, а директор, которого будет назначать ректор СПбГУ, которого, в свою очередь, назначает президент. Все. Более никакой информации о происходящем, никаких возможных последствий руководство не озвучило. Никакой широкой дискуссии, которая предваряла бы решения такого масштаба. Людей просто поставили перед фактом.
Студенты и преподаватели отреагировали возмущением. Многие выразили уверенность в том, что дальнейшее усиление «эффективного менеджмента» выльется в разрастание бюрократической волокиты. Да и какой смысл в объединении совершенно разных с точки зрения науки факультетов — непонятно. Почему именно исторический и философский? Почему не философский и медицинский? Ведь многие великие философы посвятили годы изучению в том числе и медицины. А может, имеет смысл «слить» философский и физический факультеты? Ведь Аристотель и Иммануил Кант были известными учеными-естественниками. А Спиноза и вовсе очки шлифовал!
Но не только академическим абсурдом чревата интеграция факультетов. В России уже есть печальный опыт такого слияния. В Казанском федеральном университете аналогичные события привели к увольнению преподавателей, ликвидации кафедр и сокращению специализированных предметов. Все вполне укладывается в общую картину деградации образования в России. Особенно образования гуманитарного. Точнее, даже не деградации, а целенаправленного разрушения.
Почти вся образовательная система в сфере гуманитарного знания является наследием советского образования. Которое, конечно, имело массу недостатков, но одно достоинство было несомненным: высшие учебные заведения финансировались не про принципу эффективности, а в соответствии с запросами научного сообщества. Эти запросы жестко ограничивались требованиями экономической и политической номенклатуры, но ведь в современной России дела обстоят еще хуже. Старая многоотраслевая экономика была полностью разрушена полукриминальной обморочной приватизацией, а затем наступила эпоха сырьевой зависимости. Акулы бизнеса поняли, что им проще получать N денег от одной нефтяной вышки, чем строить десять заводов и получать то же самое N денег. А ведь эти десять заводов и составляют тот самый реальный сектор, про который нам прожужжали все уши. Именно вокруг него организуется сфера услуг, именно он насыщает рынок товаров и создает рынок труда. И заодно помогает встать на ноги той самой «экономике знаний». Но российскую элиту интересует не экономика знаний, а легкий барыш. И оседает этот барыш не в социальных учреждениях, а в карманах олигархов.
Российскую элиту интересует не экономика знаний, а легкий барыш. И оседает этот барыш не в социальных учреждениях, а в карманах олигархов.
«На свет рождается слишком много лишних людей», — писал когда-то Фридрих Ницше. Думаю, российские власти разделяют эту точку зрения немецкого философа. С позиции нынешней «экономической эффективности», которая есть эффективность обогащения олигархов, историки, философы и культурологи — это балласт. Все равно пойдут в «Макдоналдс» работать, в лучшем случае — пиарщиками. Содержать целые институты только потому, что какие-то люди «любят истину» и «стремятся к познанию»? Не уверен, что нашим чиновникам эта идея кажется привлекательной. По всей стране сокращают кафедры философии. Слова «физики в почете, лирики в загоне» вдруг опять стали актуальными. Точнее, в загоне все, просто «лириков» гонят впереди состава.
Но, с другой стороны, вот так «взять и отрубить» тоже нельзя. СПбГУ, например. Доверие народа может пошатнуться, да и цивилизованные соседи не поймут. Именно по этой причине последние годы мы наблюдаем серию маневров со стороны образовательного истеблишмента, которые направлены на медленное, но верное урезание доступного образования. Думаю, процессы в Санкт-Петербургском государственном университете — одно из звеньев этой цепи.
Мы не знаем, к каким именно последствиям приведет слияние факультетов, но очевидно, что устройство будущего института означает усиление контроля государства и сведение на нет остатков преподавательской демократии. Что в нынешних условиях с большей долей вероятности будет означать сценарий Казанского университета. Дальнейшие события зависят от активности самих студентов и ученых. Которые, между прочим, уже успели мобилизовать протестное сообщество. В частности, создали многочисленную и интересную группу «ВКонтакте». Я очень надеюсь, что у них все получится.
