Россияне очень хотят гордиться своей страной, но, в основном, испытывают разочарование. Власть же не пытается обратить патриотизм общества себе на пользу. Так считает известный российский социолог Борис Дубин.
— В этом году «Левада-центр» празднует свое десятилетие. Ранее 25-летние отпраздновал ВЦИОМ. Если сравнивать результаты опросов, которые проводились тогда, с сегодняшними результатами: российское общество изменилось в лучшую или худшую сторону?
— Несколько раз с российским обществом происходили изменения, но костяк общественного мнения сохраняет устойчивость. В 1988-89 годах этот костяк представляло «молчащее меньшинство» (большинство металось из крайности в крайность), сегодня это «говорящее большинство». Изменилась валентность, удельный вес и понимание нами, то есть социологами, общественного мнения. Это касается в первую очередь доверия к первым лицам. Когда первые лица были другие, надежды на них были тоже другие. Это касается отношения к массовым коммуникациям. Тогда — исключительно доверие, сегодня — скорее, недоверие. Это касается представления о перспективах страны. Тогда — какое-то видение перспектив, сегодня этого нет совершенно. Эта фикция большинства сложилась, правда, не в 88-89 годах, а в конце 1990-х. Сегодня мы, в основном, имеем дело с ее мнениями. Это мнение растерянного, рассеянного большинства, которое не знает, что будет дальше.
— Можно ли социологическими методами поставить диагноз обществу?
— Социологические методы — это не только опросы, но также методы анализа, поэтому диагноз ставить можно: сегодня это вялотекущая и хроническая болезнь безысходности. Какие диагнозы будут дальше, пойдет ли больной на поправку, увидим через два-три месяца. А может, через два-три года.
— Если верить опросам, россияне — весьма патриотичный народ. Как это сочетается с болезнью безысходности?
— С одной стороны, есть огромное желание гордиться тем, что ты россиянин и живешь в этой стране, и что она управляется так, как управляется. С другой стороны, россиянам свойственно постоянное брюзжание на политику, экономику, культуру, ЖКХ, пенсионное обеспечение, медицинское обеспечение и другие стороны жизни. Соединение этих вещей сегодня составляет то, что люди понимают под тем, что они россияне. Иногда это выливается в гордость — в основном, когда наши спортивные команды побеждают. Если нас обижают — это повод для различных обид, в частности, на бедную Голландию, которая из-за ситуации с российским послом на несколько суток стала главным врагом. Вот так сегодня живут россияне.
— «Центр стратегических разработок» выделяет патриотизм чуть ли не как главный фактор общественной жизни, как опору власти.
— Этого хотелось бы власти: у нее нет других козырей, да и вообще других карт, кроме патриотизма, прошлого, державности. С другой стороны, большинству, которое начало формироваться в конце 90-х и окончательно сформировалось в нулевые годы, деваться некуда. Нужно принимать то, что символы патриотизма значимы, но это не значит, что большинство этими символами «включено» и готово на активные действия. Скорее, это способ отделиться от этих символов, не быть слишком от них зависимым. Не дай Бог потребовать от большинства активных действий! Большинство меньше всего хотело бы на деле доказывать свой патриотизм.
— Россияне в целом позитивно относятся к демократии...
— По мнению большинства, демократия — это абсолютно пустой звук. Люди считают, будто это что-то хорошее, но в каких формах оно будет выражаться, чего это потребует — от таких вопросов россияне предпочитают дистанцироваться. Демократия — это момент, в котором нынешняя власть и нынешнее большинство добиваются некоторого лада. Люди не пытаются разобраться, что такое демократия, а власти говорят, что порядок у нас демократический: есть выборы, общественное мнение, опросы, даже средства массовой информации, куда допускаются представители оппозиции. Чего вы еще хотите? Если что-то в стране произойдет, то это произойдет с помощью народа! Поэтому власть сегодня с российским большинством более-менее ладит. Общество обещает не вмешиваться в демократию, а власть не слишком объясняет, что это такое.
— Если в стране резко изменится информационная картина дня, допустим, на федеральные каналы пустят представителей оппозиции, сколько понадобится времени, чтобы развернуть общественное мнение на 180 градусов, как это было при перестройке?
— За вашим опросом стоит еще более вредный вопрос: манипулируют ли сегодня мнением большинства? И если телевизор начнет работать по-другому, то и большинство начнет думать по-другому? Не начнет оно думать по-другому! И каналы не начнут работать по-другому. Я не предвижу серьезных изменений на этот счет, а предвижу, скорее, длинную-длинную работу разнообразных меньшинств, которые заставляют прислушаться к своей точке зрения. Если бы российские медиа, российские власти (на что я надеюсь еще меньше), российское большинство прислушалось к мнению меньшинств, от этого была бы некоторая польза. В ближайшие пять-семь лет эта перспектива, скорее, нереальна. А может ли все переломиться вдруг? Может, как всегда в России, но этого я предвидеть не могу.
Борис Владимирович Дубин (р. 1946, Москва) — российский социолог, переводчик англоязычной, французской, испанской и латиноамериканской, польской литературы, преподаватель социологии культуры в Институте европейских культур РГГУ и Московской высшей школе социальных и экономических наук, руководитель отдела социально-политических исследований «Левада-центра», заместитель главного редактора журнала «Вестник общественного мнения» (то и другое — с декабря 2006 по сентябрь 2012). Член редколлегии журнала «Иностранная литература» (с 2012).
