Писательница Дарья Вильке – урожденная москвичка, ныне живущая и работающая в Вене – написала детскую повесть «Шутовской колпак», один из героев которой – гомосексуал. Книгу издали летом 2013 года – в то самое время, когда Госдума принимала закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних. Мы поговорили с Дарьей о том, зачем детям надо знать про геев и лесбиянок.
— Дарья, на обложке книги «Шутовской колпак», выпущенной издательством «Самокат», стоит маркировка «16+». А на самом деле, на какой возраст рассчитана повесть?
— Лет на 12 — точно, из разговора с одним библиотекарем я поняла, что можно читать и в более раннем возрасте. Но, видимо, не каждый родитель своему ребенку эту книгу купит: уровень гомофобии в обществе уже нешуточный. Так что маркировка, скорее, для родителей. Если же подросток сам покупает книги, он сможет принять собственное решение.
Фото: издательство "Самокат"
— Надо ли детей в принципе защищать от вредоносной информации?
— Я считаю, что вредоносной информации не существует. Это исключительно вопрос толкования. Я не очень понимаю, почему надо защищать детей от книг и не надо — от насилия, агрессии, которые льются с телеэкрана. Если включить телевизор в России в дневное время, увидишь фильмы со сценами жестокости. Никто не собирается ничего с этим делать, это воспринимается как норма. На мой взгляд — мне так кажется как человеку с психологическим образованием — ток-шоу, где все одновременно агрессивно друг на друга орут, воздействуют на психику ребенка гораздо хуже, чем любая книга.
У меня в детстве было очень много книг: в частности, родители собрали БВЛ (библиотеку всемирной литературы) — классика с древнейших времен до наших дней. В том числе, возможно, достаточно раскованные, с точки зрения некоторых родителей, вещи: «Метаморфозы» Овидия, «Золотой осел» Апулея, «Декамерон» Джованни Боккаччо… И мне никто никогда ничего не запрещал. Я читала очень много, с удовольствием. Пусть чего-то не понимала, но, во всяком случае, чтение того, что сейчас стараются от детей закрыть, меня не развратило. Я бы даже сказала — наоборот: отношения с мальчиками у меня начались гораздо позже, чем у сверстниц, которые не читали такую литературу.
— К чему может привести сокрытие литературы от детей?
— Во-первых, к инфантильности. Во-вторых, запретный плод всегда слаще. Чем больше открытость, тем меньше вероятность, что предмет приобретет греховную окраску. Станет чем-то, что нужно попробовать. Если ребенок читает все, получается безоценочное информационное поле. А если ребенок чувствует оценку взрослых, которые говорят «это что-то страшное, стыдное, греховное», возникает ощущение, будто «это что-то» — тайна, которую надо разгадать. Исчезает оттенок информативности, появляется налет табуированности.
— Но, может быть, и правда, детям не надо знать о том, что есть гомосексуалы? Чего, в конце концов, они лишатся, не зная о каких-то аспектах сексуальности…
— С аспектами сексуальности любой ребенок сталкивается с самого детства. У каждого ребенка есть опыт гомоэротических чувств, и это нормальная фаза развития.
Вообще, ориентация не столько вопрос сексуальности, сколько универсальности чувств. В детстве ребенок сталкивается с гетероориентацией своих родителей. Для него эта ориентация не связана с сексуальным контекстом. Для ребенка чувства — это просто чувства. Любым отношениям сексуальный или табуированный подтекст придают взрослые, а не дети. В этом смысле отношение гомосексуалов друг к другу — такие же чувства, как все остальные.
— В России в последнее время развелось немыслимое количество организаций, которые усиленно блюдут мораль и нравственность населения. К вам обращались люди из таких организаций?
— Ко мне лично не обращались, а издательству однажды угрожали: пришло электронное письмо, анонимные авторы расплывчато обещали неприятности. Мы решили, что пока не будем реагировать. Сейчас очень важно действовать в правовой плоскости.
А разговоры о морали, как правило, начинаются, когда нет других аргументов. Это игры во власть.
— А дети, которые узнали себя в главном герое, писали?
— Да, писали подростки, благодарили за книгу. Говорили, что узнали себя, свои переживания и чувства. Мне кажется, в какой-то степени Гриша (главный герой «Шутовского колпака») — это метафора современного подростка. И идея гомосексуальности — тоже в определенной степени метафора. Общество — особенно когда оно начинает двигаться к нетерпимости — выбирает козлом отпущения достаточно слабую социальную группу. В данный момент это гомосексуалы.
— Почему вы вообще решили взяться за написание этой книги?
— Началось все года два назад. Я поняла, что мне хочется написать книгу о кукольном театре, в котором я росла. Была отправная точка: Шут, Сэм, Гриша; потом возникли другие персонажи, основанные на реальных фигурах.
Для меня как для ребенка, который вырос в театре, гомосексуальность не являлась ничем особенным, тем более табуированным. Это был обычный аспект: есть мама с папой, есть другие женатые актеры — и есть актеры-гомосексуалы. Ориентация была таким же маркером, как, например, возраст — нормальное проявление жизни. Поэтому писать о театре и не писать о гомосексуальности было бы странно. А когда я начала писать, получилось так, что в повесть вошла и проблема гомофобии — видимо, потому что мир театра сталкивается с реальным миром, который далек от принятия гомосексуалов как полноценных людей.
— Вам часто приходится общаться с гомофобами?
— Часто. Есть разные уровни гомофобии, как мне кажется. Бывает яростная, как у борцов за нравственность в России. А бывает гомофобия бытовая: когда человек не считает себя гомофобом, но при этом у него в голове масса мифов, связанных с людьми другой сексуальной ориентации. Мне кажется, что сложнее разговаривать с людьми второй категории. С первыми-то всё понятно: видимо, их уже не переубедить — там, скорее всего, имеют место собственные латентные страхи. А вот во втором случае за гомофобией стоит пласт общественного неприятия — что-то, что уже в крови.
После того, как вышла книга «Шутовской колпак», я прочла комментарий кого-то из коллег по цеху: «Ну зачем же писать о гомосексуалах, у нас что, других проблем нет?» Это и есть проявление бытовой гомофобии. А почему, собственно, не говорить о гомосексуальности? Писатель не тот человек, который, взяв в руки автомат Калашникова, идет бороться за справедливость и бичевать язвы общества. Писатель пишет о том, что ему важно. Писательское сообщество сейчас находится во внутреннем противоречии: с одной стороны, социальный заказ — это плохо, а с другой стороны, когда человек пишет, о чем хочет, и получается резонансная или табуированная тема — начинают говорить: «Посмотрите, у нас — алкоголизм, у нас — наркомания, почему бы про это не написать?» Тогда мне хочется сказать: если вы считаете алкоголизм или наркоманию огромной проблемой, почему бы вам самим не написать книгу об этом? А я написала вот такую книгу, потому что мне хотелось об этом поговорить.
— В своем блоге вы писали о том, что Россию от ситуации Австрии — когда «не такой» подросток может пойти в центр помощи или в библиотеку и найти там соответствующую литературу — отделяют лет 30. Почему получился такой разрыв?
— В разговорах с моими австрийскими знакомыми я нашла такую закономерность: когда я рассказываю о протестном движении в России, то каждый раз слышу: «О! У нас то же самое было 30 лет назад». Возможно, Россия пройдет этот путь быстрее, чем за 30 лет, мне хочется в это верить. Было бы ужасно обидно, если бы мы остались в конце очереди.
У меня есть знакомая пожилая австрийка, которая всегда придерживалась социалистических взглядов (ее родители были в Сопротивлении во время Второй мировой войны). Она очень много читает о России. Когда стали принимать гомофобные законы, она спросила: «Даша, я не понимаю. Россия всегда была прогрессивной. Когда у нас, в Австрии, женщина была задушена патриархальными структурами и полностью зависела от мужа (это правда: по австрийскому законодательству женщина до 1970-х годов была чуть ли не крепостной, поскольку брачный кодекс копировал уложение 1811 года), у вас женщина работала, она была раскрепощенной. Почему же теперь происходит откат назад?» Я не смогла ответить на ее вопрос.
— Что бы вы сказали родителям, которые считают своих детей «неправильными», таскают по психологам, клиникам, просят врачей сделать ребенка «нормальным»?
— Ребенок — это живой человек, самостоятельная личность. Это не игрушка, которую вы родили, чтобы спроецировать на него свои желания, несбывшиеся мечты и надежды. Если уж вы родили ребенка, всё, он не ваш, он самостоятельная личность. Не нужно эту самостоятельную личность ломать как, возможно, ломали вас.
— Вы преподаете русский язык в Вене. Что ваши студенты говорят о гомофобных законах в России?
— О законах мы не разговаривали. Но есть один нюанс. Каждые полгода мы отправляем группу австрийских студентов в российские университеты: в Москву, Петербург, Краснодар, Нижний Новгород. Перед поездкой всегда проходит что-то вроде инструктажа. И вот впервые мне пришлось сказать студентам: к сожалению, в России приняты гомофобные законы, и ситуация — особенно в Петербурге — может быть накалена. Мы вынуждены высказывать предостережения, мне неприятно это делать. Я горжусь тем, что я из России, я очень люблю русский язык, но когда приходится говорить «будьте осторожны, потому что за поддержку прав ЛГБТ вас могут замести», мне становится стыдно. Мне кажется, в стране, которая считает себя демократической, таких проблем быть не должно.
***
Дарья Вильке — о себе: «Я родилась 25 мая 1976 года в Москве, в семье актеров-кукольников, поэтому и росла в кукольном театре — когда меня не с кем было оставить, родители брали меня на работу и я делала уроки, сидя за гримировочными столами, играла с осветителями и костюмерами и пряталась в комнате, где хранились куклы и огромные маски. Мечтала стать актрисой, ну или в крайнем случае, режиссером. Но в результате пошла в педагогический, на факультет психологии и педагогики. После института успела поработать в школе, на радио и в газете «Московский комсомолец» репортером. С 2000 года живу в Вене. В 33 года вдруг поняла, что очень хочу писать книги — и обязательно для детей. И написала рассказ «Туманность Архипкина», который неожиданно для меня самой вышел в финал национального конкурса «Заветная мечта». (Интервью с сайта издательства «Самокат».)
Книга «Шутовской колпак» вышла летом 2013 года. Проект журналистки Лены Климовой «Дети-404» бесплатно распространяет книгу среди ЛГБТ-подростков.
