Студентка Ирина И. работает в петербургском отеле с одной единственной целью - понять, как гостиничный труд способствует интеграции узбекских мигрантов. Эксперимент показал: мигранты лояльно относятся почти ко всем туристам, но отмечают, что самые конфликтные – китайцы и русские. Ирина подробно рассказала о своем эксперименте.
Я работала в одном из четырехзвездочных отелей Петербурга официанткой внештатно 12 смен, это 120 часов. Исследовала, как общаются между собой подчиненные и руководство, а персонал – друг с другом. Главная цель – изучить особенности работы официанта «глазами мигрантов», понять, как узбекские мигранты, которых в Петербурге значительное количество, включаются в местное сообщество. В отеле не знали, что я провожу исследование, но моим информантам-официантам я об этом сказала.
В отелях мигрантов берут, в основном, на «закрытые», не требующие коммуникации с гостями, должности: уборщики, посудомойки. Эта работа не требует практических навыков и знания иностранного языка. Но моими информантами, среди прочих, были и официанты – молодые парни до 25 лет, приехавшие из разных областей Узбекистана.
Структура данного отеля типична для сферы обслуживания. Высшие руководящие посты занимают иностранцы, начальство меняется раз в два года. Информанты отмечали, что каждый из директоров не старается сделать отель лучше. Для них важно показать себя и принести больше прибыли. А такие мелочи, как нехватка посуды, никого не интересуют. В гостинице был большой внештатный состав: около 1,5 тысяч человек – официанты, повара, горничные, грузчики и другие.
Как выяснилось, многие мои информанты в отель попали, следуя советам знакомых. Получается, земляческая сеть играет роль рекрутинга. В мужскую часть гостиничного коллектива мне было легко включиться. А вот с женщинами оказалось непросто: похоже, они увидели во мне потенциальную конкурентку, которая может больше, чем они, понравиться их коллегам-мужчинам и работодателю.
Между подчиненными и работодателями отношения - дружеские, как в большой семье. Работодатель - это метрдотель, который следил за работой официантов. Я не наблюдала никаких проявлений дискриминации с его стороны. Не было приказного тона. Один из информантов в интервью мне сказал, что с управляющим они в дружеских отношениях. Один из начальников в обращениях к своим сотрудникам использовал слова «сын», «дочь», «земляк» – ко мне, кстати, тоже. «Никто на нас не орет. Вот, знаешь, иногда менеджеры даже добрее тех, кто нашу работу контролирует», - так сказал 23-летний официант Тахир.
Взаимодействие внутри мигрантских сетей в отеле – преимущественно земляческое, но можно говорить и об этнической связи: те же узбеки объединяются с другими приезжими из Средней Азии. Но не избегают и русскоязычного персонала.
Менеджеры в отеле запрещают мигрантам выносить родной язык (тот же узбекский) в публичное пространство. Как выяснилось, менеджеры, в основном, и осуждают-то мигрантов лишь за то, что те говорят только на своем языке – и постоянно болтают по телефону (все время общаются со своими родственниками). Причем менеджеры не стараются дать название мигрантам: говорят - «меня смущает ИХ присутствие». Сами респонденты самоопределялись как «гастарбайтеры» и «нерусские».
Жалобы мигрантов связаны, в основном, с тем, что их часто притесняют полицейские. Мигранты делят местное сообщество на тех, с кем контактируют в гостинице, и на правоохранителей. Один мигрант рассказал, что однажды полицейские порвали на его глазах временную регистрацию. Пришлось делать заново.
Специфика труда официантов заключается в возможности контактировать с клиентом. В интервью многие респонденты отмечали, что такой контакт позволяет вызвать ощущение значимости, получить похвалу. Одна информантка призналась: ей важно, когда ее обнимают люди (на моих глазах такое проделала туристка из Малайзии). В целом, мигранты не жаловались на гостей – говорили лишь, что самые конфликтные - русские и китайцы. Китайцы постоянно забывали специальные карточки для получения еды, из-за чего возникали недоразумения. А что касается наших соотечественников, то, по мнению официантов, кроме русских, никто не обращает внимания на национальность и цвет кожи. В остальном взаимодействие с клиентами позволяет мигрантам реализовывать эмоциональные практики.
Наконец, я пыталась выяснить у мигрантов, что для них значит слово «дом». Почти все мои респонденты живут в гостинице: для них выделены номера - двухуровневые комнаты, в которых селят по 4-5 человек. Они за это не платят (раньше должны были 24 часа в месяц бесплатно отработать, но сейчас правило отменили: гостинице такой порядок выгоден). Многие мигранты снимают жилье рядом с гостиницей. Чаще всего описание дома сводится к бытовым практикам, как то - ведение хозяйства или даже уход за животными. Дом – место не только для ночлега, но и для проведения досуга. Не знаю, насколько можно считать, что дом – механизм интеграции мигрантов в среду Петербурга. На мой взгляд, это больше место изоляции. Но сами мигранты так не считают.
***
Исследование Ирины И. «Узбекские мигранты в сфере обслуживания: интерактивный труд как способ интеграции» было представлено на круглом столе в Центре независимых социологических исследований.
