Истории

«Я пытаюсь власти объяснить, что ей невыгодно давить и сажать»

Правозащитник Лев Пономарев, исполнительный директор движения «За права человека» приехал в Петербург на судебный процесс по делу «Сети». Судебное заседание продлилось ровно 10 минут, потому что молодых людей не доставили из СИЗО, толком не объяснив причины. Корреспондент MR7 Галина Артеменко выяснила, почему важно поддерживать интерес к политическим судебным процессам.

После закрытия заседания Пономарев отправился в «Мемориал», где встретился с матерью фигуранта дела «Сети» (запрещенной в России террористическая организация, — Прим. ред.) Юлия Бояршинова и другого молодого заключенного, который не относится к делу «Сети», Павла Зломнова, задержанного за якобы оправдание терроризма и признанного «Мемориалом» политзаключенным. Павел Зломнов, также как и Виктор Филинков (дело «Сети»), рассказал о пытках в СИЗО.

После встречи с матерями заключенных Лев Пономарев ответил на вопросы корреспондента МР7.ру

— Лев Александрович, как вы поддерживаете молодых людей, которые арестованы по делу «Сети»?

— Я давно слежу за делом «Сети». Когда был самый первый процесс по мере пресечения для ребят, я тогда уже поехал в Пензу — весной 2018 года. Очень важным стало с самого начала посоветовать родителям молодых людей объединяться. Так появилась «Родительская сеть» — это уникальный опыт в современной России и я рад, что это произошло. Конечно, тоже не сразу получилось: некоторые родители пошли на контакт, а некоторые просили не вмешиваться, потому что на них оказывали давление следователи, заставляли влиять на детей, чтобы те признавались, заставляли брать определенных адвокатов, контролировали их.

Лена Богатова — мама Ильи Шакурского — тоже сначала говорила мне: «Зачем вы приехали?» Но потом поняла, что не может поддерживать палачей. Ее вызывал следователь и говорил: сотрудничайте со мной, если хотите видеть своего сына, ездил к ней вместе с журналистами НТВ, которые из нее буквально душу вынимали. «Говорите правильно и будете видеть сына», — так ей говорили. Ощущение такое, что тридцатые годы возвращаются. Лена все же нашла в себе силы отказаться от того адвоката, написала жалобу в Пензенскую адвокатскую палату, где рассказала, что он фактически принуждал ее влиять на сына, а не выполнял роль адвоката. И местная адвокатская палата сделала ему замечание, но не дисквалифицировала. Вот первый шаг был — создание «Родительской сети».

Потом мы пытались достучаться до власти. Этот вопрос я обсуждал с Михаилом Федотовым, председателем Совета по правам человека при президенте. Федотов 11 декабря 2018 года на заседании Совета рассказал о пытках, сказал, что ФСБ пытает людей — и об этом боятся говорить, боятся проверять факты. И мне кажется, что-то, что все снова боятся — это символ нашего времени, правда о нашем времени. Путин сказал Федотову, что эти факты надо проверить. И, как вы знаете, ничего не произошло. То есть процесс начался, а доследственной проверки по пыткам не проведено.

— Сегодня судебное заседание в Петербурге длилось не более 10 минут — ребят просто не привезли из СИЗО. Адвокат Виктора Филинкова Виталий Черкасов считает, что это было сделано для того, чтобы сбить общественный интерес к процессу.

— Абсолютно согласен, потому что никакой другой правдоподобной версии нам не озвучили. Трудно придумать причину, чтобы человека не доставили в суд.

— А что надо сделать, чтобы общественный интерес не был сбит?

— Мы договорились, что будем наблюдать за процессом. На нашей встрече в Москве в офисе движения «За права человека» в минувшее воскресенье была, в основном, молодежь — анархисты, социал-демократы, люди такого левого толка. Первого мая мы хотим провести акцию, на которой будем говорить о репрессиях, в первую очередь, о деле «Сети», «Нового величия». Мы подадим заявку на 1 мая. В этот четверг, 11 апреля, мы в Сахаровском центре проведем общественное обсуждение первых дней процесса «Сети».

— Вот мы с вами считаем, что дело «Сети» — процесс громкий, а выйди на улицу, спроси у прохожих — мало кто знает и слышал. Как в целом вы оцениваете состояние общества, его температуру?

— Вопрос сложный. Температура и напряжение в обществе в целом невысокие, готовности к сопротивлению нет. Но если говорить о молодежной среде, то там очень многие тщательно следят за происходящим, и сколько их — мы точно не знаем, и насколько они готовы возмущаться всем этим — тоже не знаем. Я пытаюсь как-то через свои государственные правозащитные институты объяснять власти, что она ведет себя неправильно, по инерции «давить и сажать». Я объясняю, что власти это невыгодно, что это выталкивает молодежь на радикальный путь и поднимает градус возмущения в стране, которая находится в тяжелом экономическом и международном положении. Что может произойти неуправляемая дестабилизация, поэтому лучше бы находить компромиссы и разговаривать с людьми. Вот это я пытаюсь власти объяснять.

— Вы думаете, они договороспособны?

—  Среди них есть такие люди. Вот по Кириллу Серебренникову же ситуация изменилась. Наверное, к Путину пробились и объяснили, потому что такие вопросы лично Путин решает. Значит, можно что-то объяснять и надо это делать. Хотя это неприятно, противно, у меня есть коллеги, которые более жестко настроены, критикуют мою позицию, мол, я перед властью гнусь, но я лично не заинтересован в крайней радикализации ситуации в стране.

— Насколько, на ваш взгляд, договороспособна оппозиция между собой? Был же Координационный совет оппозиции, который не смог договориться?

— Надо показывать примеры совместной работы, подтягивать людей. Координационный совет был политическим инструментом, политики плохо объединяются, а гражданские активисты, правозащитники могут и должны объединяться, а потом подтягивать политиков — моя тактика такая. Конкретно сейчас самая главная проблема в стране та, что власть принадлежит силовикам, политические процессы модерируются и управляются силовиками. И это очень опасно.

share
print