Анатолий Агафонов, друг семьи и сослуживец старшего преподавателя Академии им. Можайского Рифата Закирова, которого со слов супруги заставляют признаться в совершении взрыва 2 апреля 2019 года на территории Можайки. Хотя именно Закиров пытался обезвредить взрывное устройство, обнаруженное в стенах Академии в тот момент, когда оно сработало.
По словам Анатолия Агафонова, в последний раз они виделись с Рифатом Закировым месяц назад, когда его семья приезжала к ним на дачу. Он глубоко возмущен происходящим и во время нашего разговора еле сдерживал эмоции.
«Я утверждаю, что никогда ни за какие награды, ни за какие деньги Закиров Рифат Фоатович не сделает никому вреда, если этого не потребует долг службы, если это не будут боевые условия. Он офицер с большой буквы, таких, как он, единицы.
Я его знаю со старшего лейтенанта, знаю его первую жену погибшую, я знаю его семью, я знаю детей, его жену Светлану. Это огромный друг нашей семьи. Мы с ним знакомы около 20 лет точно. Еще в Каменке вместе служили. Я был уже на гораздо высшей должности, чем он — он был старшим лейтенантом, а я уже дивизионом командовал. Ха, да он моего сына воспитывал, а у меня сын уже капитан.
Мы дружим с ним, и в гости они ко мне приезжали и я, надеюсь, будут приезжать. Я никогда в своей жизни не изменю своего мнения: он не мог этого сделать», — говорит Агафонов.
По его словам, Рифат Закиров — это элита Вооруженных сил России. Таких офицеров очень мало. «Я много знаю, но не все могу сказать, но то, что произошло 2 апреля в Академии — это только исполнение своего воинского долга. Рифат рисковал своей жизнью, несмотря на то, что у него четверо детей. Он не мог никак подвергнуть жизнь других людей опасности. Никогда.
Он пацанов спасал в боевых условиях, никогда не пускал впереди себя солдат, ни в мирное время, когда разминированием занимался, ни в боевых условиях. Всегда шел первым.
Это невероятно то, что происходит, вообще невероятно. Это нонсенс.
Да у него, характер, но это элита. Таких офицеров, как он, очень мало. И все, что сейчас творится, это просто, я не знаю, как это обозвать, у меня на русском языке нет выражений».
При этом у Рифата Закирова много друзей. И они с тревогой следят за ситуацией. «Но видимо, кому-то очень хочется спрятаться за его спиной. Ведь что такое Академия Можайского — это космические войска. Из них, в боевых условиях, в которых был Рифат, никого не было.
И он убрал это взрывное устройство, когда вокруг пацаны бегали глупые и фотографировали, что он там делает — он их разгонял. Он его убрал, чтобы люди не пострадали. Это невозможно, чтобы такой офицер как он сделал такую погань. Он пацанов спасал во всех точках боевых, где он был, и здесь — ведь он разминированием в мирных условиях, сколько лет занимался.
Такой профессионал на собственной мине никогда не подорвется. Эта версия — глупость дикая. Это даже не глупость, это маразм, желание кого-то прикрыть, и нежелание объяснять то, как туда попала взрывчатка? Эта версия закрывает, того кто должен за этим следить».
Друг пострадавшего офицера считает, что его жена правильно поступила, придав огласке давление на мужа, чтобы он взял вину за взрыв на себя.
«Почему Светлана написала пост? Она сильная женщина и у нее не было выбора — она одна! Ее пускают к мужу на 10 минут. А сейчас начинают говорить, что вот, не надо было писать тот пост. А какой выход у нее был, если никто: ни командование, никто не хочет ничего делать. Она одна, понимаете?
Вчера вот не знаю, пустили ли к нему сына или нет. Меня не пустят туда. А ее на десять минут запускают и все. А человек контуженный, не слышит. Вернее, сейчас уже слышит, но плохо.
Я знаю, что сейчас ситуация не изменилась, а может быть, и усложнилась, потому что видимо им на хвост наступили после этой публикации (Светланы Закировой. — Прим. ред.).
Да, у него были проблемы с квартирой. Но эта ситуация не может повлиять никак (речь о предложенной следствием версии, что Закиров якобы пронес в Академию взрывное устройство и сам его разминировал, чтобы получить квартиру за геройский поступок — Прим. ред). Это бред сивой кобылы. Да у него есть проблемы. Но он решал проблему четко законным путем.
У меня начинает накипать, извините, потому что этого не может быть просто.
Никто из его подчиненных солдат, которые были с ним в боевых условиях никогда не сможет плохого сказать об этом человеке. За время службы в Академии, когда он служил, я никогда не слышал от него, чтобы он против кого-нибудь хотя бы плохое слово сказал. У него на это запрет, и уважение к старшим. Мы друг друга знаем сколько лет — и всегда он меня называет на вы. Да, я старше, мне 58 лет. Я был подполковником, он старшим лейтенантом — и мы дружили. Он командир взвода, я командир дивизиона. Это огромная разница, но мы дружили, потому что его видно сразу. Таких людей. Это человек, который тебя не предаст никогда ни при каких условиях, и я его никогда не предам: ни его, ни его семью. Кто бы что не начинал говорить».
