Решение вице-губернатора Игоря Албина не проводить голосование по вопросу обсуждения концепции дальнейшего развития музея Достоевского, который обсуждался сегодня на Совете по сохранении культурного наследия, многим показалось странным.
Не голосовать, но что — что дальше? Борис Тихомиров, заместитель директора музея Достоевского обескуражено сказал в беседе с корреспондентом MR7, что если так пойдет, то осенью 2021 года — в юбилейный год Достоевского и музея — мы, в лучшем случае, будем иметь котлован рядом с домом Достоевского в Кузнечном переулке.
История с расширением музея Достоевского тянется давно — еще в 1988 году Ленгорсовет постановил, что расширять музей надо, и решил постепенно передавать квартиры по черной лестнице дома музею. С этого времени только три квартиры стали пространствами музея.
Сотрудники сидят в маленьких помещениях, фонды разместить толком негде, музейное выставочное пространство и музейный магазин, центр музейной педагогики, театр, пользующийся немалой популярностью у горожан, — все это на головах друг у друга в буквальном смысле слова.
И можно я не буду в сотый раз разъяснять здесь, почему в современном музее важно, чтобы была приличная входная зона, чтобы был сильный музейный магазин, чтобы в музее была жизнь, помимо основной экспозиции — лекции, концерты, встречи, спектакли? Это вроде бы понятно.
Концепцию расширения музея Достоевского, подготовленную мастерской Евгения Герасимова, уже обсуждали на Градсовете — «за» высказались 14 архитекторов, «против» — 7.
В Общественной палате Петербурга тоже обсуждали, там глава Комитета по культуре Константин Сухенко, ни в коем случае не отрицающий то, что музею надо развиваться, выразил серьезную озабоченность — каким образом сможет законно сосуществовать государственный музей в рамках частного пространства.
Галина Артеменко / MR7
Дело в том, что здание будет принадлежать Фонду поддержки и развития музея Достоевского «Петербург Достоевского», который учредили частные лица — директор музея Наталья Ашимбаева, Андрей Якунин, сын бывшего главы РЖД Владимира Якунина и собственно архитектор Евгений Герасимов.
На Совете по культурному наследию рецензент проекта Юрий Земцов сказал, что проект уместен: «Я уверен в том, что этот проект необходим с разных точек зрения». Земцов считает правильным, что идея Герасимова — не воссоздать фасад некогда разобранного доходного дома между ИНЖЭКОНом и домом, где располагается музей-квартира, а создать свое — правильная.
Хотя оппоненты самой идеи концепции — Борис Вишневский, члены Совета Алексей Ковалев и Александр Кононов — говорили о том, что если уж непременно придется строить здание, то лучше воссоздать старый фасад доходного дома, разобранного еще в прошлом веке.
Михаил Мильчик, заместитель председателя Совета по сохранению культурного наследия, считает ситуацию весьма непростой именно из-за правовых отношений фонда и государственного музея — кому как не Мильчику, возглавляющему Фонд создания музея Иосифа Бродского, об этом не знать!
При этом Мильчик согласен — музею Достоевского расширяться надо. Он также не сторонник имитации фасада некогда снесенного старого дома, Мильчик согласен, что каждая эпоха должна оставлять свои следы в архитектуре, но вместе с тем — его категорически не устраивает фасад, придуманный Герасимовым: «Он акцентный, вступает в противоречие с угловым домом, где жил и умер Достоевский, а должен быть безакцетным, но несущим на себе следы XXI века».
Примерно той же позиции придерживается и Андрей Пунин: «Облик здания должен быть деликатным, не вызывающим». Высказывались, что строить нужно, многие члены Совета по сохранению культурного наследия — Владимир Попов, сказавший, что современности нужен современный архитектурный язык, и ауру Петербурга это не нарушит.
Галина Артеменко / MR7
Борис Кириков назвал архитектурное решение «непривычным и острым». Александр Леонтьев, который сказал, что его сначала шокировало решение фасада, но теперь он видит в этом фигуру Федора Михайловича.
Никита Явейн порадовался за Герасимова, который, по его мнению, «чуть-чуть троллит архитектурную публику» — и этим фасадом из дорогого гранита, стекла и патированной меди, и этим вертикальным «градусником» стеклянной перемычки между новым зданием и старым домом: «Зато неосталинизм в архитектуре уходит, приходит современная архитектура, а использование разных фактур камня придает ей рукотворность». Явейн уверен, что Герасимов способен чуть смягчить решения фасада — чуть меньше стекла, чуть скромнее: «И все станет фоновым, шок пройдет у товарищей и все будет хорошо».
Депутат Борис Вишневский уверен, что шок не пройдет и хорошо не будет, и пообещал сделать все, чтобы этого фасада не было, раз уж сквер отстоять не удалось. Алексей Ковалев про концепцию Герасимова сказал, что это образчик разрушения исторической среды Петербурга.
Николай Буров и Александр Калякин, которые хорошо знакомы с музейной работой — первый руководил Исаакиевским собором и музеем железнодорожного транспорта, а второй — глава музея истории Петербурга, концепцию поддержали. Причем Буров просто выступил как актер от «поколения разрешенного Достоевского», сказав, что «ни фига не понимает в архитектуре», но музей Достоевского и его театр — первый музейный театр в городе — великолепны.
Депутат ЗАКСа Максим Резник высказался за поиск компромиссных решений, с чем, собственно, согласился и Евгений Герасимов: «Концепция будет претерпевать изменения, мы готовы искать».
Неизвестно, каков был бы расклад голосования, весьма вероятно, что Совет одобрил бы с минимальным перевесом голосов концепцию развития музея. Но Албин вдруг вспомнил, как в бытность свою министром он посетил провинциальный театр. Давали «Ревизора» Гоголя.
Постановка была новаторской — Городничий и Хлестаков лежали вместе в кровати — чем-то они там занимались? — а Бобчинский и Добчинский бродили по сцене в неглиже. «Нельзя друг друга так удивлять», — сказал Албин и отметил, что сомнения остались, жители Центрального района не опрошены — а надо им тут вместо сквера (где курят студенты ИНЖЭКОНа и паркуются машины. — Прим. ред.) здание музея? — надо опросить. И подумать, как компенсировать сквер. А поэтому голосование откладывается.
