28 августа семейный фольклорный ансамбль «Белорыбица» выступит на этнофестивале «Музыки мира» в Шереметевском дворце. Этот коллектив – не просто единомышленники, это семья: Соне 20, Ване 16, Маше 14, Ане 10 лет, 3-летний Леша еще не выступает на сцене, но уже пробует играть на всех инструментах. Что дети и их родители находят в народной музыке русского Северо-Запада, участники «Белорыбицы» рассказали «МР».
«МР»: Семейный ансамбль — явление специфическое. Что вам в семейном кругу дается легче, что сложнее? И главное, как вы решаете вечную проблему «отцов и детей»?
Ваня Кузьмин (16 лет): В семье легче найти общий язык. Можно, не играя в приличия, донести то, что хочется сказать. Правда, когда никто не стесняется на репетициях, бывает непросто.
Екатерина Балуева (мама): Семья отрицательно сказывается на организации. У всех много дел, сложно собраться на репетицию. Каждый раз у кого-то настроение не то, что-то не идет — но мы привыкли. Ваня наш — человек концертный, выступает очень ярко, а учить дома новые мелодии ему нелегко. Соня, наоборот, очень любит копаться в деталях, делает расшифровки этнографических записей, они с папой часами могут сидеть-корпеть.
Как решается, кто на чем играет? Дети сами выбирают инструменты, или родители им диктуют?
Михаил Кузьмин (папа): У меня есть теория — и она подтверждается: если человек освоил скрипку, он может все. Соня и Ваня отучились в музыкальной школе на скрипке, Аня сейчас в 4 классе, Маша закончила школу по фортепиано. Вот только у меня дети скрипку отобрали…
Ваня: Иногда папа предлагает что-нибудь показать на скрипке, мы кричим: «Нет! Ты словами скажи, а мы сами сыграем». У Сони на скрипке хорошо получается, у меня не очень. Я лет пять назад увидел маленькую гармошку и научился играть, потом пересел на большую, потом стал на балалайке бренчать и на гуслях, пробовал волынку, колесную лиру. Издаю звуки на всем, что попадается под руку, но за качество не ручаюсь! (Все хохочут).
Екатерина: Колесную лиру, вообще-то, покупали для меня, но я ее так и не освоила. И теперь на ней играют Ваня, Маша, папа иногда. Мы перед концертом никогда не знаем, кто на этот раз лиру возьмет.
Как выбираете репертуар?
Екатерина: Песен-то много, сейчас не проблема найти записи, расшифровки. Очень много выложено на специальных сайтах и в соцсетях — по регионам, по темам. Мы сами ездили по Тверской области, записывали инструментальную музыку, которую Соня потом расшифровывала и делала курсовую: вот это сейчас у нас очень востребовано.
Ваня: В одной экспедиции меня как инструменталиста отправили к гармонисту деревенскому. Но у него был инсульт, левая рука уже плохо двигается. Так что мы больше почерпнули из разговоров, чем из игры.
Михаил: Они все хорошо помнят с детства, но техника исчезает. Как-то в Смоленской губернии приехали к одному балалаечнику, он три секунды поиграл и махнул рукой, мол, хватит, пальцы не двигаются. Ушли, потом идем мимо его дома, слышим: «трень-трень…» Сам балалайку взял, вспоминает. И на следующий год он уже куда больше сыграл — ему самому интересно стало. Раньше в каждой деревне свой ансамбль был инструментальный. Играли на самодельных скрипках, балалайках, дудках, волынках, в Новгородской и Псковской областях до сих пор есть два очага гусельной игры. Но теперь все на себя взяла гармошка. Мы гармошечные наигрыши раскладываем на другие инструменты, пытаемся реконструировать, как все это могло взаимодействовать.
То есть вы занимаетесь не чистой этнографией, все равно адаптируете музыкальный материал для сцены?
Екатерина: Как ни крутись, за деревенского жителя не сойдешь. Хоть мы и живем в деревне третье лето, но у нас работа и музыка порознь: покопались в грядках, потом репетиция. Ваня ездил в лагерь фольклорного сообщества под руководством Галины Владимировны Емельяновой, где они, например, сено ворошили и пели, как это было принято сто лет назад.
Ваня: В дороге-то мы пели с удовольствием, а когда на сене работали, особо никто не пел. Пение же — процесс затратный, параллельно работать не каждый сможет.
Екатерина: Фольклор — это музыка трудолюбивых, смиренных людей. Они не самовыражаются на публику, поют и играют для себя. Наша музыка все же сценична. Хотя теперь нам интересней не выступать с блеском, а проживать эту музыку, погружаться в нее.
Михаил: Мы начинаем с копирования, но потом присваиваем все эти наигрыши и припевки, и музыка меняется. С расстояния в сто лет деревенские этнозаписи кажутся одинаковыми: фольклор, старина… а ведь в каждой деревне складывался свой неповторимый ансамбль. Это было личное творчество конкретных людей, которые сидят вот на этой лавочке, играют, что хочется сегодня. И мы стараемся делать так же.
Этнический фестиваль «Музыки мира», Шереметевский дворец – Музей музыки, 27-28 августа 2016. Расписание и билеты — на сайте музея.
