Петербуржцы первыми увидят выставку по мотивам сборника новелл Дины Рубиной «Окна», в которой картины ее мужа Бориса Карафёлова не иллюстрации, а параллельный мир.Дина Рубина поделилась с «МР» своими ожиданиями.
Петербуржцы первыми увидят выставку по мотивам сборника новелл Дины Рубиной «Окна», в которой картины ее мужа Бориса Карафёлова не иллюстрации, а параллельный мир. В экспозиции также работы других авторов – от Сальвадора Дали и Марка Шагала до Валерия Лукки и Беллы Матвеевой из собрания галереи «Арт Холдинг Татьяны Никитиной».
Когда: 3 марта – 22 мая
Где: Шереметевский дворец: наб. Фонтанки, 34
Почем: 60-250 руб.
«МР»: Ваш сборник «Окна», буквально, пропитан живописью.
Дина Рубина: Каждый человек вырастает в том или ином профессиональном окружении. Дети столяров и плотников растут под верстаком, и какой-нибудь рубанок или сверло – самая обиходная вещь в доме. Дети редакторов журналов и издательств вырастают среди бесконечных папок с рукописями, и рисуют на них каракули в очень раннем детстве. Я выросла среди подрамников, холстов, кистей и красок, в запахе лака и терпентина. Была вечной моделью для отца. И что самое примечательное, когда выросла, окружения не поменяла. Просто из мастерской отца угодила в мастерскую мужа. Так что, поменялось совсем не многое. Если раньше мне говорили, «А ну сиди спокойно, не вертись и не болтай, а то получишь у меня!». То теперь, «Солнышко, повернись, постой так немного. Мне нужна мужская спина для композиции…». Когда картины — часть твоей жизни, ты смотришь на них сквозь призму домашнего воздуха. И нужно потрясение, во всяком случае, сильная бытовая встряска, чтобы увидеть их новыми глазами. Так случилось и со мной, и я пишу об этом в предисловии к книге.
Выставка, в отличие от книги, задумана как открытая конструкция, рядом с работами Бориса Карафёлова — Дали, Де Кирико и прочая и прочая. Как вы относитесь к такому «распахиванию» вашего замысла?
Распахивание любого замысла – процесс творческий, особенно когда в нем принимают участие новые лица. И это понятно: мало кому интересно двигаться в строгих рамках чужого, пусть и привлекательного замысла. Любой режиссер преображает известную пьесу порой до неузнаваемости, меняя мизансцены или вводя новых действующих лиц.
Вы участвовали в отборе работ для экспозиции?
Конечно. Но надо помнить, что живем мы далековато, так что вмешиваться в каждый штрих замысла казалось нам и неудобным, и не совсем этичным. Вступая на территорию куратора, всегда рискуешь столкнуться с иным видением мира. И если упереться в свою кочку, выставки может и не произойти. В этом мы с Борисом как-то оказались единодушны. Что получилось – посмотрим. Мы приезжаем, можно сказать, с корабля на бал: прямо к открытию.
Концепция книги «Окна» весьма широка, может включить в себя что угодно, от звездного неба над головой до историй о вашей бабушке, от новелл о разбитом сердце до баек о новом щенке, цитированных из соцсетей. Как отбирался материал?
Книга обдумывается бесконечно на всем протяжении работы над ней. То же относится и к отбору картин к ней. Мне захотелось, чтобы в эти наши окна влилась просто жизнь, та, которая касается нас всех, которая нам привычна — с любовью, изменой, предательством, верностью… Отдыхом, тоской и радостью, страшным и прекрасным, детством и старостью… Просто жизнь, которая проходит. Вообще, импульсом к созданию этой книги было стремление к…отдохновению. Не в смысле отдыха, как бывает — поработала, наваяла три романа, а сейчас прилягу-отдохну на мелочах. Нет, далась она мне едва ли не труднее, чем большой роман. Возможно, потому, что с каждой новеллой я переживала некое душевное преображение, без которого невозможно проникновение в судьбы героев. При том, что героями новелл могут быть и вовсе не люди, а города, пейзажи, морская синь — при условии, что все это одухотворено взглядом и сердцем человека, среди них живущего. То есть, опять и опять в центре моих душевных изысканий — человек. Человек живущий, и человек ушедший, и человек детства, и человек старости.
