Зачем русским космос

«Большой», полнометражный «Оскар» дают американцам. В этом году, в условиях новой войны и внутренней нестабильности в США, за него сражаются фильмы о местных «пионерах-героях» - вымышленном первом колонисте на Марсе («Марсианин») и реальном первопроходце Дикого Запада («Выживший»). Это предки и потомки американцев сегодняшних, вопреки всему идущие вперед, отвоевывающие у бездушной природы пространство для жизни.

В число иностранных номинантов на «Оскар» Россия не попала даже в виде Михалкова, зато в категории мультипликации у нас вдруг появились хорошие шансы. Конечно, речь о мультфильме «Мы не можем жить без космоса» петербуржца Константина Бронзита, понемногу врастающего в образ живого классика. Во многих аннотациях авторы, судившие, видимо, по трейлеру, описывали эту короткометражку как «светлую сказку о мечтах и дружбе». В действительности же сказка получилась довольно страшной.

Мы постараемся обойтись без спойлеров и, уважая просьбу режиссера, никого не призываем искать фильм в сети. Но, когда сможете, вы должны, конечно, его увидеть. На протяжении пятнадцати минут развивается история о друзьях, готовящихся к полету в космос, о крахе их надежд и судьбы, спасение от которого — в иррациональном, в уходе в себя, в побеге, в смерти. Еще в девяностые отечественные критики писали о «бегстве Бронзита от поисков смысла», а голландский мультипликатор Пол Дриссен говорил на примере его фильмов об «иррациональных импульсах», характеризующих русскую мультипликацию.

С нашей точки зрения, однако, подобное бегство вполне рационально — действительно, где же искать спасения в хаосе окружающего, если не уходить он навязываемых сценариев, в свой внутренний мир со своим смыслом. Американцы готовятся лететь на Марс, наши ракеты то и дело падают, космическую программу глядишь скоро свернут — а мы будем снимать кино о том, как хотим в космос, и как попадем туда, во что бы то ни стало. Без такой целеустремленности слишком легко отчаяться в русском мире, где того и гляди комната в центре подготовки космонавтов окажется палатой №6, а манящие звезды осыплются на землю, превращаясь в ледяную пургу.

Характерно, что английское название фильма — We Can't Live Without Cosmos. По-английски надо бы сказать «space», но, во-первых, с советских времен интернациональным стало слово «космонавт», а во-вторых - «космос» переводится как «порядок», противоположность хаосу. Там, где другие ищут space — пустоту, пространство, чтобы придать ему форму, русскому нужен уже существующий порядок, хотя бы в своем микрокосме. В фильме Бронзита вообще много маркеров «русскости» для западного зрителя, устоявшихся еще в советской анимации — классическая музыка за кадром, отсутствие реплик, нарушенная граница между сном и реальностью. Отечественные критики пишут о параллелях между «Без космоса» и фильмом «Интерстеллар», но самая надежная отсылка здесь — к «Солярису» Тарковского с разговорами о том, что «мы вовсе не хотим никакой космос... человеку нужен человек». Ну а у Бронзита так оказалось, что Человек и Космос — в общем, одно и тоже.

Наконец, у нас так много говорят о ленте Бронзита не только из большой любви к космонавтам (тем более — к премии «Оскар»), но и потому, что этот фильм является своего рода обещанием. Обещанием от той великой культуры, которая, казалось, давно окаменела на страницах школьных учебников. Ведь в словах «Мы не можем жить без космоса» кроется и некая сдержанная угроза. Мол, хотим не золотую статуэтку, не Нобелевку из третьих рук, а вообще все. Не можем иначе, вот только проснемся. Думается, это обещание комитет американской киноакадемии услышал с надеждой — что ни говори, миру в культурном смысле будет, по крайней мере, тоскливо жить без русских.