Рейтинг Владимира Путина – 85%, Крым считают нашим 96%. Можно ли верить этим цифрам, обсудили в Европейском университете.
О колоссальной поддержке власти и любых, даже неожиданных ее решений в 2014 году писали ведущие российские исследовательские организации – ВЦИОМ и «Левада-Центр». Те же агентства на выборах мэра Москвы в 2013 году давали оппозиционеру Алексею Навальному от 3 до 18%, хотя в результате он набрал 27%, которые он сам же себе спрогнозировал.
Чего больше в рекордных рейтингах одобрения – реального общественного мнения или штампов государственной пропаганды, которые респонденты воспроизводят, чтобы поскорее отвязаться от интервьюера с его опасными и не всегда понятными вопросами?
Петербургские социологи утверждают, что публикуемые цифры сами по себе ни о чем не говорят, но после научного переосмысления на их основе можно сделать вывод, почему общество ведет себя тем или иным образом (но не прогноз будущего, как многие заблуждаются). Правда, этот вывод будет неполным без цифр, которые не публикуются по просьбе заказчика опроса.
– Большинство поллстеров (организаторов опросов) работают как частные или частно-государственные предприятия, в их деятельности присутствуют все типичные «болячки» таких форм организации, – отмечает научный руководитель «Агентства социальной информации» Роман Могилевский. – Они обсуждают с заказчиками, что будет опубликовано, а что останется в столе, форму вопроса, его своевременность, опять же с точки зрения заказчика. Сейчас происходит важный момент: выстраивается рынок поллстеров, а вслед за этим должны появиться институты и этика бизнеса.
Могилевский добавил, что результаты опросов «все чаще используются в информационной войне государства против других государств и собственного народа». А то, что микроскоп используется как молоток, не способствует его работоспособности.
Публикуемые цифры сами по себе ни о чем не говорят, но после научного переосмысления на их основе можно сделать вывод, почему общество ведет себя тем или иным образом (но не прогноз будущего, как многие заблуждаются). Правда, этот вывод будет неполным без цифр, которые не публикуются по просьбе заказчика опроса.
Как отмечает научный руководитель социологического центра «Мегаполис» Татьяна Протасенко, поллстер может получить любой ответ в зависимости от того, как он поставит вопрос. Этим пользуются заказчики, особенно на выборах.
– Полученные нами рейтинги партий и кандидатов формируют так называемый «план на социологический показатель». Одно время этот план, в том числе по явке, реализовывался на выборах с такой точностью, что я сама удивлялась, как мы хорошо все посчитали, – признается Протасенко, долгое время считавшаяся главным социологом Смольного и «Единой России».
Профессор Европейского университета Владимир Гельман назвал картину, которую рисуют современные российские социологи, «фальсификацией предпочтений»:
– В конце 1980-х в Восточной Германии проводились опросы, из которых следовало, что руководителя страны товарища Хонеккера поддерживает большинство населения. Спустя короткий срок этот режим прекратил свое существование, и никто не выразил желания его защищать. Ответы на вопросы в значительной степени формируются господствующими точками зрения или опасением того, что можно нарваться на неприятности. Есть исследовательские техники, которые позволяют уловить «фальсификацию предпочтений», например, выпускник ЕУ Кирилл Калинин выявил, что на вопросы о выборах мэра Москвы респонденты отвечали с высокой степенью неискренности.
В конце 1980-х в Восточной Германии проводились опросы, из которых следовало, что руководителя страны товарища Хонеккера поддерживает большинство населения. Спустя короткий срок этот режим прекратил свое существование, и никто не выразил желания его защищать.
Старший научный сотрудник Социологического института РАН Мария Мацкевич соглашается с тем, что «рейтинг президента ни о чем не говорит». Однако, по ее словам, во время президентских выборов 2012 года ряд социологов использовали техники против «фальсификации предпочтений» и получили почти тот же рейтинг Владимира Путина, что у главных социологических агентств.
«Как бы мы не хотели думать о том, что есть какая-то иная реальность, чем эти 85%, доказательств существования альтернативной реальности на самом деле нет», – резюмировала Мария Мацкевич.
Итак, если ответам на незначимые вопросы типа «Есть ли у вас холодильник?» еще можно доверять, то над репликой респондента «Крым наш» стоит как минимум задуматься.
