Александр Шишлов: «Не нужно ожидать, что Уполномоченный будет рвать рубаху на груди»

— В вашем докладе за 2013 год указано, что уровень агрессии в обществе вырос. За первые месяцы 2014-го произошло несколько событий, из-за которых, по ощущениям, этот уровень еще поднялся. Заметили ли вы это?

— События, которые происходили в связи с кризисом в Украине, конечно, повлияли на настроения в обществе, но я думаю, что делать выводы нужно позже, когда будет меньше эмоций. Вообще, это во многом вопрос политического плана, а уполномоченный — это особая должность, которая предполагает дистанцированность от партийной ангажированности.

Государственные телеканалы часто ведут  линию, которая направлена не на развитие толерантности, уважения друг к другу, а  на упрощение трактовки событий и поиск «врага».

Что касается тенденции роста настроений агрессии, нетерпимости и злобы, то, по-моему, каждый, кто живет в городе, согласится  с тем, что к сожалению, это так. Мы много видели проявлений агрессии в прошлом году (и это касается не только Петербурга) — например, так называемые «русские зачистки». Тревожно, что часто рост таких настроений происходит на основе не только реальной озабоченности людей конкретными событиями, но и потому, что государственные телеканалы часто ведут  линию, которая направлена не на развитие толерантности, уважения друг к другу, а  на упрощение трактовки событий и поиск «врага». Государство через телевидение могло бы способствовать тому, чтобы люди друг друга лучше понимали.

— Вам не кажется, что то, что сейчас показывают по телевидению, и есть позиция государства?

— Если говорить о нынешнем годе — то, что мы видим по государственным телеканалам, у меня вызывает большую тревогу. Когда информирование переходит в пропаганду, а зачастую и в информационную войну, то в долгосрочном плане это, на мой взгляд, для общества ничего хорошего не несет.

— Сейчас дали понять: тот, кто не поддерживает курс власти, «предатель». Почему так важно столкнуть людей, разделить на «своих» и «чужих»?

— Я не согласен с такой политикой — когда людей разделяют и сталкивают лбами. Терминология «предатели» мне представляется в корне неправильной: может быть, какие-то сиюминутные задачи такая политика решает, но в целом это не способствует  развитию общества и страны. Люди имеют право на свою позицию, на разное отношение к политике государства — и если они действуют в рамках Конституции, то имеют право публично выражать свою позицию.

Люди имеют право на мирные собрания и не всякая несогласованная акция — повод, чтобы задерживать людей, составлять протоколы, которые, кстати, потом в суде нередко рассыпаются.

Какая выгода от таких столкновений? Это вы лучше спросите у политиков: тех, кто это делает, и тех, кто этому противостоит. Еще раз повторю: чтобы работа уполномоченного по защите прав людей была успешной, нужно быть своего рода посредником между гражданами и властью, а если занимать партийную, политическую публичную позицию, то будет гораздо сложней выполнять такую работу. Могу привести пример с недавними несогласованными акциями, которые проходили на Исаакиевской площади и у Казанского собора: у Казанского акция прошла мирно, без задержаний (только провокатора задержали, насколько я знаю). Не хочу преувеличивать свою роль, но отчасти это связано с тем, что я провел соответствующие переговоры и напомнил не о политическом содержании акции, а о том, что люди имеют право на мирные собрания и не всякая несогласованная акция — повод, чтобы задерживать людей, составлять протоколы, которые, кстати, потом в суде нередко рассыпаются.

— В интернете сейчас популярен пост, в котором девушка рассказывает, что при собеседовании в РУДН у нее спросили о позиции по Крыму. Как вести себя в такой ситуации?

— Я бы на ее месте не отвечал на этот вопрос: если человек идет на работу, то вопрос должен стоять о его профессиональных качествах, образовании, квалификации. Какие у него политические взгляды, вероисповедование, национальность, сексуальная ориентация или литературные вкусы — отношение к делу не имеет. Надеюсь, что в Петербурге таких ситуаций не будет, но если кто-то столкнется с подобным нарушением своих прав – пусть сразу обращается ко мне.

— Работодатели могут сказать, что не взяли человека из-за его профессиональных качеств.

— Это часто бывает в трудовых спорах, но в нашей практике есть успешные примеры восстановления прав, например, беременных женщин, инвалидов. Конечно, от человека, который хочет защищать свои права, требуется смелость и доказательная база.

— И еще о трудовых отношениях: поступали ли к вам обращения сотрудников бюджетных учреждений (учителей, воспитателей), которых принуждали ходить на проправительственные митинги?

— Термин «потемкинские деревни» родился не сегодня, и мы все отлично знаем, что есть демонстрации и митинги, на которые люди приходят не по своей воле, но обращений с жалобами на такое принуждение у нас не было. А в чем здесь собственно проблема? Если человек  не хочет идти на митинг, если те лозунги, под которыми этот митинг проводится, не соответствуют его взглядам, пусть не идет.

Мы знаем, что на выборах избирательные комиссии в значительной степени формируются из сотрудников образовательных учреждений. И мне всегда было непонятно, как могут участвовать в фальсификациях люди, которые учат наших детей?

— Тогда рядом с его фамилией ставят галочку, а через два месяца уволят.

— Я думаю, что эти страхи сильно преувеличены. Если человек хочет отстаивать свою гражданскую позицию, нужно проявлять силу. Каждый делает свой выбор. Кстати, насчет учителей — этот выбор не всегда безобидный: когда человек готов плыть по течению, это может приводить к тяжелым последствиям. Мы знаем, что на выборах избирательные комиссии в значительной степени формируются из сотрудников образовательных учреждений. И мне всегда было непонятно, как могут участвовать в фальсификациях люди, которые учат наших детей? После недавних избирательных кампаний несколько таких фальсификаторов-педагогов были выявлены. Эти случаи были доказаны, по крайней мере, в Москве, и я думаю, что не все хотели бы, чтобы их дети учились у таких педагогов.

Для настоящего учителя собственная гражданская позиция важнее, чем угроза увольнения. Как, например, для Татьяны Ивановой (учитель, которая после выборов в Госдуму сообщила о том, что ее принуждали к фальсификациям — Ред.), которая в 2012 году получила медаль  уполномоченного по правам человека в России «Спешите делать добро». Это очень важно, когда люди, которые проявляют гражданскую позицию и смелость, которые защищают свои права не только в кулуарных разговорах, а публично, чувствовали поддержку.

— Как вы можете защитить людей в ситуации, если будут ущемлять их права в связи с политическими взглядами?

— В Петербурге таких трудовых конфликтов, которые возникли по политическим причинам, к счастью, крайне мало — один из них с Татьяной Ивановой, но в конечном счете она сама решила уйти из школы. Если трудовые права будут нарушаться по политическим мотивам — я, естественно, вмешаюсь. В подобных случаях важна публичность. Могут ли мне помешать административные ресурсы? Уполномоченный — независимый орган, я пока не вижу в Петербурге инструментов, которые могут мне помешать исполнять свои функции.

— Были ли случаи, когда на уполномоченных давили?

— У нас в городе был прецедент, когда первый уполномоченный Игорь Михайлов был снят со своей должности ЗакСом — я в деталях не могу сказать, в чем была причина увольнения, но урок такой: нынешнее законодательство сохраняет возможность давления. Прецедентов, когда из-за конфликтов, в том числе политических, уполномоченный снимался со своей должности, в России несколько. Но это вопрос к уполномоченному в том числе — он должен не поддаваться давлению.

В качестве уполномоченного по правам человека от политических оценок и прогнозов я стараюсь устраняться — хотя, если говорить обо мне, как о человеке, у меня есть эти оценки и прогнозы.

— Несколько уполномоченных были уволены из-за политических конфликтов, и вы в этом разговоре крайне осторожны. До того, как пришли на эту должность,  были откровенней в беседе?

— Когда я  был депутатом Госдумы или Ленсовета (Александр Шишлов — член бюро партии «Яблоко» — Ред.) —  конечно, это была совершенно другая работа, требующая зачастую жестких политических оценок. А в качестве уполномоченного по правам человека от политических оценок и прогнозов я стараюсь устраняться — хотя, если говорить обо мне, как о человеке, у меня есть эти оценки и прогнозы. Но государственный правозащитник — не партийный политик, его главная миссия — быть посредником между властью и обществом. Не нужно ожидать, что уполномоченный будет рвать рубаху на груди, защищая власть или оппозицию, раздавать громкие эпитеты — для меня важнее результат, который мы вместе с моей командой получаем, восстанавливая нарушенные права людей.