«Саду нужно позволить быть садом» — интервью об «общественных пространствах»

По газонам не ходить, на деревьях не висеть

— Какие сейчас, на ваш взгляд, есть проблемы в сохранении старых садов и парков города?

— Мы сейчас встретились с вами в саду Аничкова дворца, где есть охрана, режим посещения, уход — тут всё более-менее хорошо. В больших музейных пространствах — в Летнем саду, Михайловском, в Петергофе — там тоже хорошо. Но очень многие городские сады и парки в печальном состоянии. Часть исторических вообще недоступны для посещения (например, Воронцовский сад за Воронцовским дворцом или сад Ассигнационного банка, оба на Садовой улице)— те, что остались при учреждениях, другие же наоборот используются в хвост и в гриву, как, например, Юсуповский или Таврический сады. Два последних вызывают большую тревогу.

В Юсуповском городские власти как будто решили проводить всё что можно: там и танцплощадки, и летние праздники, и совсем уж коммерческие концерты или безумные вечера водных фонариков. А необитаемый островок на пруду, к которому нет прохода посетителей, зачем-то выкашивают, практически выбривают, хотя могли бы посадить там кустарники. Это было место, где гнездились утки, но теперь их почти не осталось. Газоны вытоптаны, люди загорают на траве, на прудах разрушается берегоукрепление. Я писал в группе комитета по благоустройству, но мои замечания остались без внимания. 

А в Таврическом на деревья вешают гамаки. Да, это зелёные насаждения общего пользования, но ещё и памятник истории и культуры XVIII века, уникальный объект по своей значимости с сохранившейся водной системой, искусственным рельефом.

Юристы говорят, что это мелкое хулиганство — раздеваться в городе, не на пляже, ходить по газонам, где это запрещено. Но почему-то за это никого не наказывают. И люди считают, что могут вести себя как угодно. 

Юсуповский — сад моего детства, прежде никто не позволял себе подобного. Сюда приходили гулять. Хотя транспортная доступность пригородов, где можно было бы сходить в лес, полежать на пляже, была гораздо хуже, чем сегодня.

— Но мы смирились с тем, что загорают у Петропавловской крепости. 

— Там всё же пляж, и этот вопрос урегулирован. Но попробовали вы где-нибудь в Европе пойти по травке там, где это запрещено правилами, вас бы сразу оштрафовали. У нас за этим не следят. И мы видим, что происходит перед Казанским собором, в Исаакиевском саду — просто вакханалия.

Там не может быть свободного посещения, как на Тярлевской просеке в Павловске, где допустим свободный отдых. 

— Может быть, просто нужно куда-то публику перенаправить?

— Я не считаю, что людям больше некуда пойти. Но да, их можно было бы перераспределить. У нас, например, есть сад Девятого Января, есть парк Екатерингоф, где есть сцены и рядом нет жилья. Почему бы не проводить концерты там? Ведь для организации мероприятия в садах, где нет для этого инфраструктуры, строят временные площадки, туда заезжает тяжёлая техника с оборудованием, она разбивает дорожки, газоны. 

— Тяжёлая техника в парках не только ради мероприятий бывает. Её и сами озеленители используют. 

— Это из-за отсутствие профессионализма. Раньше была система образования для всех уровней тех, кто работает с растениями в городе: и техникум, и профучилище, и институт. Готовили не только управленцев, но и профессиональных рабочих. И их брали потом ухаживать за парками и садами. Да, для выполнения определённых операций — подрезки, прополки — нужно образование. Сегодня я наблюдаю, как ухаживают, и складывается ощущение, что эти люди вообще никогда не видели растений, с которыми работают, не знают, что с ними делать. И их не контролируют, работу принимают по фото, по телефону.

Это очень грустно, потому что Ленинград-Петербург всегда отличался высокой культурой именно ландшафтного, садового искусства. Весь центр представлен историческими объектами ландшафтной архитектуры, которые требуют к себе профессионального бережного отношения.

И важная тема — лечение старовозрастных деревьев, которые составляют основу композиции. А в городских парках этого не делают совсем. 

Забытое прошлое

— А что с советскими садами и парками?

— Они в основном на периферии и обычно больше по площади, чем парки в центре. Но и на них за последние годы выросла нагрузка, ведь новые районы растут всё дальше.

Плюс эти парки сейчас начинают реконструировать — опять же не всегда грамотно. Я уже комментировал ситуацию в парке Авиаторов, который начало затапливать после реконструкции. Там не сделали дренаж, а проложенные канавки не справились. Но с дренажа нужно было начинать ремонт, а не заканчивать им. Очень грустно, что деньги истрачены, а объект не только не сделан, он стал хуже, чем был. Аналогичная картина сейчас в парке Сахарова.

И мне обидно за моих старших коллег, которые проектировали эти объекты. О них сейчас вообще никто не вспоминает (например, парк Авиаторов был заложен в 1966 году на месте бывшего аэродрома, архитекторы — Л. Свечникова и Г. Шолохова от института Ленпроект — ред.). Да, там работали архитектурные мастерские, но тем не менее у каждого из парков есть автор.

И спросить не с кого: один делал проект, другой выиграл контракт на благоустройство. И нет авторского надзора. На него не хотят тратить деньги заказчики. А возьмите Пискарёвское кладбище. Там проводили реставрационные работы. И там авторы всё контролировали, в том числе отбирали посадочный материал. 

— Что полезного, на ваш взгляд, оказалось утрачено в садово-парковом хозяйстве? 

— В советский период, до 1990-х, в парках была малая механизация, были гидробуры, которыми осуществляли подкормку деревьев, была система защиты зелёных насаждений, которые, например, опрыскивали не только от вредителей, но делали и внекорневые подкормки по необходимости. 

Весной была практика промывки засоленных почв вдоль дорог. Это была отдельная операция: сначала смёт песка с солью, потом промывка, чтобы соль ушла из того почвенного слоя, где растёт газон, кустарники. Сегодня другие реагенты, но я не встречал, чтобы проводили исследования, как они накапливаются в почве и как от них избавляться.

С подобными исследованиями прежде помогали в Лесотехнической академии, с которой были самые тесные контакты у управления садового-паркового хозяйства. Каждый год составлялись программы ухода, чтобы компенсировать негативное воздействие города на почву и растения. Да, город большой, северный, есть свои проблемы, но их пытались решать.

Несвойственные функции парка

— Как вы относитесь к современным общественным пространствам? Сейчас чаще появляются они, чем парки или сады.

— У меня совершенно резко негативное мнение по поводу «общественных пространств». Кто это придумал? 

А зелёным зонам, которые превращают в «общественные пространства», пытаются навязать несвойственные для них, излишние функции.

То, что сейчас называют «общественными пространствами» (хотя общественное пространство — это и улицы, и площади, и парки), прекрасно можно формировать на бывших заводских территориях. Удачные примеры — «Севкабель», «Брусницын», «Ленполиграфмаш». Ландшафтной составляющей там или почти нет, или она минимальна. Хотя она могла бы быть и там. Человеку хочется, чтобы были зелёные насаждения. Его к ним тянет. Не обязательно делать в таких местах стационарные газоны, там как раз подойдут передвижные — мелко- и большеформатные. Они помогают зонировать пространство. 

А саду нужно позволить быть садом. Но мы, действительно, чаще слышим про «общественные пространства», в которых мощёные дорожки, где надо и не надо, резиновые покрытия зачастую отвратительного качества или деревянные мостки, разные конструкции. И, судя по новостям, уже через год-два это часто приходит в негодность. Как и растения, которые там высаживают. Саженцы погибают, засыхают. Спрашивается, стоит ли овчинка выделки? Наверное, нет. Мне кажется, что такие объекты должны хотя бы лет десять жить, а не требовать «ремонта по гарантии» уже через год. 

— Что можно вообще сказать про растения, которые сейчас высаживаются в городе?

— Мне кажется, есть погоня за современными формами и видами, которая не всегда оправдана. Часто используют декоративные формы, которые у нас плохо выживают, нуждаются в прикрытии, в более интенсивном уходе. При этом у нас достаточно широкий ассортимент местных видов. Недавно было объявлено, например, что Ботанический сад подписал договор с комитетом по благоустройству: я пока не слышал о какой-то совместной программе, но было бы неплохо, чтобы она появилась. Ведь у нас богатые коллекции растений и в Ботаническом саду, и в Лесотехнической академии. И были выведены местные сорта. Например, многим не нравится, что пылят тополя. В Лесотехнической вывели тополя Ленинградский, Невский, которые не пылят. Сохранились их культуры, но почему-то наши озеленители их не используют. 

Зато продолжают сажать клён калифорнийский. Он из Северной Америки, инвазивный вид, Москву и Подмосковье он уже заполонил, вытесняя местные виды из окрестных лесов. Даёт огромный самосев. Он быстрорастущий, но это очень неряшливая порода. Когда-то был как экзот, им интересно можно делать акценты. Но сегодня сажают целые аллеи, хотя он очень непрочный, быстро начинает разваливаться. 

— То есть есть риск, что скоро они начнут падать?

— Да, потому что всё, что быстро растёт, имеет неплотную древесину. 

— Минувшим летом и без того много деревьев падало. Например, в Александровском парке это очень заметно по сравнению с предыдущими годами.

— Ветроустойчивость ослабла. На Александровский парк тоже очень большие нагрузки. И там всё совершенно нездорово: значительно подняли уровень дорожек, газоны оказались ниже. Они провалились и начинают заболачиваться, вымокать. Плюс некоторые дорожки замостили плиткой, вода хуже уходит и стекает на газоны. В парке не хватает ливневой канализации для отвода воды. А если газоны вымокают, то страдает и корневая система деревьев. Она перестаёт дышать. А деревья дышат не только листьями, но и корнями. 

Поэтому там, где долго стоит вода, потом деревья засыхают. Много воды — это тоже не хорошо. У нас не растут болотные кипарисы, которые могут пережить наводнения. А если газоны в таком состоянии, тогда надо сажать чёрную ольху в городе, хотя и она застойную воду не очень любит, но может жить в условиях проточного увлажнения. 

Вспомните Любашинский сад, который затопило. Он после реконструкции премию в Москве получил. Но, видимо, кто оценивал, его только на картинках видел. 

В этом году, кстати, было много дождей, сформировалась рыхлая растительность. А с учётом тёплой осени растениям будет сложно перезимовать.

— Но зато и зимы теперь теплее. 

— Для растений это, скорее, плохо. Из-за изменений климата в последние годы заметно «смазались» сезоны, и растения ошибаются. Они трогаются в рост весной, а потом наступают возвратные заморозки, и почки замерзают. Это большая проблема для северных городов, где были очень чёткие климатические сезоны. Сначала зима, пусть и холодная, а уж когда наступала весна — значит, наступала. Сейчас же длительные периоды оттепелей сменяются заморозками. У растений уже начинают лопаться кроющие чешуйки на почках, а в мороз они обмерзают.

— Ещё одна проблема, о которой мы вспоминаем каждый год по весне: горожане возмущены обрезкой деревьев — их буквально превращают в скелеты. 

— Да, и яркий тому пример — гибель насаждений у особняка Лобанова-Ростовского (вдоль Исаакиевской площади), которые были посажены в 1948 году. Их дважды обрезали. Сначала, когда был ремонт фасада, а потом решили ещё раз в этом году. Не знаю, какую цель преследовали, но это была очень глубокая обрезка. Перед ней нужно было подкормить растения. Но этого не сделали. В результате уже после дождей деревья выдали листья, кое-где на ветках, много пошло по стволам из спящих почек. С моей точки зрения, для такой глубокой обрезки необходимости никакой не было. 

Примечание: летом 2025-го все липы были уничтожены.

Скриншоты панорам в «Яндекс.Картах»

И ведь у нас в городе умеют делать формовку крон. В этом году была достаточно глубокая обрезка в сквере Попова на Каменноостровском, на Кленовой аллее, но липы восстановились. И классический пример — хорошо умеют формировать деревья на стрелке Васильевского острова, не портя деревья, сохраняя скелетные ветви и делая ещё красивее. 

Излишняя декоративность

— Может быть, есть и удачные примеры содержания садов? 

— Мне понравилось, как прошла реставрация в Ораниенбауме. Надеюсь, что будет и грамотная эксплуатация.

Верхний сад в Петергофе тоже неплохо был сделан, это заняло довольно много времени (после четырёхлетней реставрации сад был открыт в 2024 году — ред.). Но дальше у него снова тяжёлая эксплуатация. И надо много сил, чтобы поддерживать то, что было сделано, тем более, что там регулярная композиция, в отличие от Ораниенбаума, где работы велись на пейзажном участке. Более-менее хорошо существуют сад Аничкова дворца. Тут есть свои нюансы, но в целом за ним постоянно ухаживают и есть охрана. 

На самом деле это очень важно — поддерживать то, что сделано. Мало просто отреставрировать. Вот, например, Екатерининский сквер. К 300-летию Петербурга там была сделана реставрация цветочного оформления — впервые в городе, по проекту Александры Афендиковой. Даже в наших музеях-заповедниках не было такой реставрации. Но что мы видим сегодня? Печальное зрелище. Практически всё лысое. Часть цветников заменили на отсыпку из мраморного щебня, что вообще не соответствует истории. А ведь эта композиция была сделана в XIX веке по проекту директора Петербургского Императорского ботанического сада Эдуарда Регеля. И то, во что она превращена сейчас, — это неуважение к труду предшественников.

— А от нашей современной садовой культуры что-то хорошее потомкам останется? 

— Хотелось бы, чтобы сохранили то, что нам досталось от предыдущих поколений. Из того, что я вижу, легче сохранить старые деревья, чем делать новые посадки. Они не выживают. Вот, например, на Манежной площади — уже сколько там всего было посажено. Посадили якобы «резисты» (деревья резистентные — то есть устойчивых к голландской болезни сортов), но, видимо, поддельные, поэтому эти вязы были в ужасном состоянии, в итоге их спилили. Болезнь просто разрывала их стволы. Клёны, которые там сажали, даже именные, половина погибла. А для таких мест должны быть не просто подобраны устойчивые сорта, но это должен быть крупномерный посадочный материал. 

Петербургское садовое искусство имеет глубокие исторические корни. Если изучать то, что было, начиная с петровского времени, то остаётся только удивляться, потому что и сегодня такого ассортимента нет, какой был в XVIII, в XIX веках. И победы на международных выставках, и зарубежные специалисты, которые приезжали сюда участвовать в петербургских выставках императорского общества садоводства — всё это было. 

Сегодня используют новые культуры, много декоративных злаков. Неплохо, мне показалось, был сделан сквер у Публичной библиотеки на Московском проспекте. Там достаточно интересно подобран ассортимент. Но за этими композициями достаточно сложно ухаживать. Если они начинают прорастать сорняками, то сразу всё впечатление портится. 

— Что-то подобное пытались сделать и на набережной Карповки, у Первого меда. 

— Да, это как раз пример нового общественного пространства. Там пытались сделать оригинальные композиции. Только там не осталось ничего. Возможно, если им не могут обеспечить постоянный уход, то надо было сажать неубиваемые злаки, которые у нас растут на заливе, которым не страшны ни ледяные торосы, ни холод, ни снег, ни шторма, и люди тоже не страшны. А зачем было сажать такие рафинированные экзоты, которые на следующий год уже перестали существовать?

Это тоже говорит о погоне за красивой картинкой для сдачи объекта. И я считаю, что тот, кто спроектировал такие цветники, должен нести ответственность за них — за то, что сделал нежизнеспособный объект. 

Вот сквер Старовойтовой, читаю техзадание по благоустройству: какие-то декоративные сосны. Не нужно там этого. Там нужна хорошая кулиса вдоль Суворовского проспекта, чтобы человеку, который заходит в сквер, было комфортно. От кулис летом тень, они создают шумовой экран.

Но вместо этого насыщают сквер декоративными формами, которые очень дорогие, требуют особого ухода, а его нет. Мне кажется, что погоня за излишней декоративностью сегодня отвлекает и средства, и силы.

Потому что всё-таки сад — это прежде всего ландшафт. В нём важна ярусность, которая создаёт устойчивость насаждений. Первый ярус, где могут быть цветы или полукустарнички, потом кустарники первой величины, за ними второй величины. У нас же птицы нашей зоны живут в кустарниках, дрозды, соловьи, мухоловки вьют в них гнёзда. 

Я не говорю про голубей и воробьёв, но всё остальное живёт в кустарниках. А у нас этого яруса практически в садах и нет. Кустарники реже сажают, предпочитают деревья. 

— Ещё есть ощущение, что не всегда учитывают так называемый человеческий фактор. Не там проложены дорожки. Или какой-то декоративный элемент привлекательный установлен так, что к нему идут по газону. 

А почему-то в саду считаем, что мы можем всё трогать, что это такое место, где можно вести себя развязно, где всё разрешено. Ничего подобного! 

С другой стороны, действительно, можно и нужно регулировать такие нюансы. Например, на Сенной площади, я считаю, очень грамотно было сделано озеленение — посадки устроены значительно выше (сантиметров на 70) тротуара. Рядом скамейки, там удобно посидеть. А за ними газон и высажены липы, которые имеют приствольные круги, защищающие корневую систему. 

Прикрыть стены и дворы

— Как вы относитесь к народному озеленению?

— Вы знаете, когда это во дворах, я считаю, что это неплохо. Было бы лучше, если бы помогали специалисты. Во Франции, например, есть специальные муниципальные ландшафтные архитекторы, которых привлекают как раз в подобных случаях. Он получает зарплату от муниципалитета и помогает людям сформулировать их желания: что они хотят видеть, какие растения лучше посадить, где. И благоустройство проводится тоже за счёт муниципалитета. И всё согласовано, и все довольны.

У нас люди и сами создают садики. Вот на Гражданском проспекте, 33, человек устроил свой Петергоф, чего там только нет. Немножко наивно, но что-то в этом есть.

— Но мы знаем, что иногда «коммунальщики» такое народное творчество не поддерживают и даже противостоят — посадки выкашивают, деревья вырубают.

— Да, должна быть совместная работа. Иногда, видимо, нужны общие собрания, или специалисты, которые будут работать с людьми. Мы в Совете по ландшафтной архитектуре приглашаем заинтересованных на наши заседания, многим уже дали ценные рекомендации, помогли выбрать нужное направление. У людей часто есть желание и силы, но необходима подсказка. И они могут брать на себя крошечные объекты, до которых точно никогда не дойдут руки городских служб. 

Более того, у нас много небольших пространств, где озеленение может ощутимо улучшить внешний вид. Взять хотя бы территории во дворах-колодцах, где можно подобрать теневыносливый ассортимент растений. У нас не разработаны конструкции для вьющихся растений. Наоборот, их часто уничтожают, доказывая, что они вредны для стен. 

Понятно, что город сложный, старая застройка, не везде есть возможность создать полноценный зелёный объект. А за счёт вертикального озеленения можно было бы решить очень многие проблемы, тем более выбор растений сегодня позволяет это сделать: новые сорта девичьего винограда, его пестролистные формы, которые могут чрезвычайно разнообразить внешний вид, есть выносливые плетистые розы, которые тоже могут быть использованы даже во дворах. Такими шпалерами можно было бы скрыть неприглядные контейнерные площадки. 

Но для этого нужно взаимодействие с людьми. Необходим анализ и совместная работа специалистов и горожан.