Блокада в одном доме: как вспоминают соседей на Добролюбова, 19

— В этом доме, в 21-й квартире, жили мои родственники: бабушка с дедушкой, мама, два дяди, тётя, мамин маленький племянник — блокаду пережили только моя мама и мальчик, — рассказывает Татьяна Артамонова, пока ещё не началась церемония.

Женщина уже третий год приходит на Добролюбова,19, в день начала блокады читать блокадные списки. 

Её родственники получили жильё в этом доме после революции. В 1924-м они уже числились в 35-й квартире, но, возможно, въехали туда и раньше. Дедушка — Николай Николаевич Копалкин — был кем-то вроде управдома и дворника. 

— Маме в блокаду было 16-17 лет, дядя устроил её работать на завод имени Калинина. Она там же и жила. И когда после блокады вернулась домой — комнаты уже были заняты другими людьми. А от семьи почти никого не осталось. Её племянник Юра попал в детский дом, я знаю, что они встречались уже в 1980-е. Мама не любила рассказывать о том времени, только общие слова — что работала в МПВО, что в доме складывали трупы, а потом вывозили, — говорит Татьяна. — Все погибшие родственники похоронены на Пискарёвском кладбище, где именно, я не знаю, но прихожу туда к общему мемориалу.

После войны Надежда Копалкина (мама Татьяны) получила жильё на Васильевском, потом семья несколько раз переезжала, сейчас Татьяна вновь живёт на острове — до дома на проспекте Добролюбова ей совсем недалеко. Впрочем, о том, что предки когда-то тут жили и умирали, она узнала не так давно, когда стала заниматься семейным архивом. Тогда же познакомилась с Натальей Николаевой — нынешним управдомом, одной из жительниц дома. 

— Мы проводим блокадные чтения уже лет восемь. В первые годы в списке было около ста человек, сейчас уже 116, постепенно к официальным данным из архивов добавляются имена тех, о ком рассказывают родственники, — говорит Наталья. 

Сегодня она тоже помогла жильцам организоваться — перед парадной появился небольшой стенд, вход открыт — люди могут присоединиться к акции, послушать имена, узнать о блокаде — как её переживали в этом конкретном доме. На полочке в фойе перед огромным зеркалом — гвоздики и свечи. 

Ровно в полдень — выстрел пушки с Петропавловской крепости тут прекрасно слышен — начинают церемонию. Собравшиеся по очереди читают поквартирный список жителей дома, скончавшихся в блокаду. 

Квартира 1

Ефимова Мария Васильевна

Сахарова Мария Евгеньевна

Квартира 2

Покатиловская Есфиль Григорьевна

Фоменко Мария Егоровна

Квартира 3

Григорьева Валентина Григорьевна

Морозова Анна Григорьевна

Квартира 4

Медведева Анна Карловна

Квартира 6

Донской Николай Николаевич

Донская Елизавета Ивановна

Донская Ольга Николаевна.

Трескунов Илья Иосифович

Квартира 7

Тучин Георгий Федорович

Квартира 11

Кириллов Игорь Александрович.

Квартира 12

Тимофеева Матрена Ивановна

Иванов Иван Григорьевич

Беляков Алексей Сергеевич.

Демина Анастасия Ивановна

Демина Ксения Петровна

Демина Нина Петровна

Ковязин Евгений Игнатьевич

Ардобацкий Александр Александрович

Надеждина Вера Владимировна

… 

И так все 116 имён. А ещё список тех, кто похоронен в одной могиле с архитектором дома Яковом Гевирцем. Он также скончался в блокаду. И ещё отдельно список деятелей культуры, с которыми он был близок — также жертв блокады. И список родственников Галины Сухолетовой — она жила в этом доме, но вот уже три года как её не стало. И в завершении ещё один небольшой список — «От Петроградской диаспоры» — через соцсети в одноимённой группе горожане могли попросить вспомнить и их близких, погибших в блокаду. 

— С каждым годом нас, участников чтений, всё меньше — уходит поколение, кто помнил те дни, у кого в блокаду умирали близкие… — говорит Наталья. 

Но часть историй удалось записать и сохранить. Так, одна из жительниц — Галина Завинская — вспоминала, как в 6-й квартире всем помогли «новогодние игрушки» одного из соседей — орехи, которыми до войны украшали ёлку, поддержали людей в самое голодное время. 

Внук того самого соседа сегодня тоже пришёл в старый дом. Сергей Магдалюк и сам здесь когда-то жил. Его родные въехали в квартиру № 6 в 1930-х. Тогда жильё в этом доме давали городской номенклатуре. А дед Сергея Николай Николаевич Донской был начальником Ленмясомолпрома. Он поселился в нескольких комнатах с женой, дочкой и домработницей. Высокой должности Николай Николаевич лишился 21 июня 1941-го. Может, было бы и хуже — но до ареста дело не дошло, вероятно, из-за начавшейся войны стало не до бывшего начальника. Жильё у семьи осталось, а вот с обеспечением стало хуже. 

— Бабушка с мамой и домработницей смогли эвакуироваться, они выжили. А вот дедушка — с ним непонятно. Ему выписали направление на эвакуацию, но в поезд он не сел. И что с ним стало, мы не знаем — возможно, скончался где-то на улице, — говорит Сергей.

В той же квартире было ещё несколько умерших с той же фамилией — Донские. Это вторая жена и дочь Николая Николаевича. 

После акции памяти в фойе парадной собравшиеся остаются на небольшое чаепитие, вспоминают, обсуждают, что было в их квартирах в блокаду — где погибали, а кому повезло уехать.