Две линейки: как отмечают 1 сентября в школе в Осельках, где проживает община цыган

Линейка номер один (чёрно-белая)

«Северные террасы», «Скотное», «Нижние Осельки», кладбище… Едем на автобусе из Петербурга в «Верхние Осельки». Спрашиваю у пассажиров, где в посёлке находится школа. 

— Новая? — переспрашивают меня.

Новый корпус школы в Осельках, посёлке Ленинградской области, расположенном недалеко от железнодорожной станции «Пери», появилась в 2022 году. Старый — тот, что расположен через дорогу и существует уже 85 лет, остался. Зачем — узнаю позже. 

Новый корпус, к которому иду в толпе родственников и школьников, благоухающих хризантемами, яркий. У него красивый оранжево-серый фасад. 

Направляемся к стадиону — он тоже большой и ухоженный. Я стою рядом с 3«Г».

Осматриваюсь по сторонам в попытке понять, действительно ли в школе преобладают ученики из цыганских семей. Вижу несколько лиц, но это скорее исключение. Ухо выхватывает обрывок разговора:

– Некоторые совсем по-русски не говорят. Но живут с 70-х годов. 

Действительно: из Молдавии в Верхние Осельки цыгане-котляры перекочевали в 1971 году. Тогдашний барон, Степан Николаевич Виноградов, поселился здесь вместе с другими пятнадцатью семьями.

— Но учатся в национальной школе. В старом корпусе, — продолжают говорить женщины, стоящие передо мной на линейке. 

Постепенно картина проясняется: значит, есть два корпуса, новый и старый. В этом, новом, учатся все. В старом — дети из цыганских семей. 

Тем временем продолжаю наблюдать за линейкой. В ней нет ничего, что было бы связано с цыганским этносом, зато — обилие примет времени: вот выходят юнармейский и кадетский классы. Выступают депутат Всеволожского района; учитель истории, который участвовал в СВО; подполковник и батюшка — наставник школы. Каждый даёт своё напутствие. Всё оканчивается выступлением вожатых «Движения первых».

После линейки подхожу к директору Зинаиде Георгиевне Царёвой, которая торопится в школу. 

— Сегодня в 12 часов будет ещё одна линейка, для детей из цыганских семей, — объясняет она. — Им нужно творчество, у них это в крови, менталитет другой. Цыганские ребятишки по-другому воспринимают праздники и радость. Им обязательно надо двигаться. Будут танцы и песни. 

— Обучаются все вместе. Те же самые учителя. Взаимодействие очень хорошо налажено. Мы никого не обижаем, никто никого силой не тянем, — утверждает директор, когда мы проходим рядом со стеной, на которой сверкают кубки. — Есть соревнования. Половина кубков заработана детками цыганской национальности, они хорошие спортсмены, футболисты, лыжники: мы их поставили на лыжи. Конкурсы проводим вместе.

Директору Зинаиде Георгиевне нужно бежать дальше, и мы прощаемся. А я осматриваюсь в школе. На втором этаже — вывески «С чего начинается Родина» и «Словарь СВО», в котором расшифровываются аббревиатуры — БПЛА, ПВО, СК; даются определения понятий «интернационализм» и «гуманизм».

До полудня, когда должна состояться вторая линейка, остаётся ещё полчаса. Выхожу на улицу. Напротив магазина, рядом с остановкой и закрытыми бакалеями, стоит двухэтажный дом-дворец с небольшими «Жигулями» у входа.

Линейка номер два (в цвете)

К полудню из громкоговорителей посёлка раздаётся бодрый голос директора. На другой стороне дороги по Ленинградской улице, за серым массивным забором и деревьями играет весёлая музыка. 

Вижу собрание людей и по цветным подолам и шитым платкам на черноволосых женщинах понимаю, что это та самая вторая линейка. Вот только ни подписи о том, что это школа, ни самого входа нигде нет: калитка с одной стороны закрыта, над ней крупно выведено название компании, которая обеспечивает безопасность территории, с другой виднеются спины двух полицейских. 

Иду по проезду и становлюсь позади. Разворачивается картина: небольшое футбольное поле — куда меньше того, что перед новой школой — с проржавевшими ограждениями и выцветшими воротами, а там — мамы, папы, дети из цыганских семей. Хотела бы подойти ближе — получается вуайеризм, но доступа нет. Что ж, остаюсь здесь, за деревом, и смотрю отсюда.

А смотреть есть на что. Зрелище завораживает.

— А теперь — музыкальный подарок от ансамбля «Красная роза», — объявляет ведущая. 

Ни на какой другой линейке не услышишь такого сообщения. Звучит протяжная и тягучая, проникновенная песня. Проносятся юбки, головные уборы, яркие платки. Бежит мальчик в золотой рубахе навыпуск, белых брюках, с гитарой наперевес. Эта линейка — куда более красочная, чем первая, чёрно-белая линейка, где всё прописано по ГОСТам.

Ещё одно отличие кроется в духе свободолюбивого народа:

— Не бегаем, — то и дело предупреждает директор Зинаида Царёва. 

— На первый урок идут только первые классы, — строго вторит ей ведущая. — Остальные остаются на местах.

Но свободному духу правила не писаны: дети убегают.

— По очереди… Быстрее всё равно не пройдёте… Узкий проход… Не подводите учителей, — почти сдаётся ведущая.

Постепенно малыши и старшеклассники скрываются из вида. Они уходят вглубь, вовсе не туда, где расположена новопостроенная оранжево-серая школа, а в направлении белого одноэтажного здания бывших казарм. Рядом с ним стоит разве что одинокая детская площадка.

Это и есть тот самый старый корпус школы. В нём обучаются дети из цыганских семей. Значит, осельковская школа только формально не разделена, а на деле — это так. Этот корпус находится в старом здании, позади — лес, в стороне простирается кладбище.

Нулевой класс был создан для того, чтобы подготовить детей из цыганских семей к школе. Учительница терпеливо и спокойно объясняет, что это ещё не учёба, заниматься начнём с понедельника, а она напишет список документов, которые нужно принести. 

То и дело её голос становится тише.

— Ой, спасибо, мой хороший! Какие красивые, — педагог находится далеко, но я представляю, что дети протягивают ей цветы и подарки. — Когда они отходят, она продолжает увещевать мам: — Непременно приходите. Снимем ксерокопии. Всё объясню.

Слушая её речь, я думаю о том, как много делают учителя посёлка. Введением нулевого класса удалось добиться немалых результатов. Если раньше, поступая в школу, дети из цыганских семей не умели держать карандаш и не могли запоминать материал, то постепенно стали хорошистами. До этого прогуливали: они редко приходили в холодное время года — не имели тёплой одежды; родители не отпускали их в период инфекций или отправляли в гости в другой табор сроком на полгода, а то и на целый год. После создания нулевого класса ученики из котляров стали прилежнее. Подключились и родители: они тоже перестали пропускать родительские собрания и начали участвовать в жизни школы.

***

Приезжает автобус в сторону города: уже в окно наблюдаю за тем, как плывут черноволосые женщины с развевающимися синими подолами, возле них бегут дети, теперь — школьники. Они, усилиями смелых осельковских учителей, которые сеют вечное, доброе на земле детей кочевого народа, выучатся.

Тем не менее, сложно избавиться от ощущения отрезанности двух миров, потому что мир детей из цыганских семей — другой, со сказочным бароном и несказочными порядками, согласно которым некоторые первоклассники уже сосватаны. Такой мир сложно подчинить ГОСТам, которыми измеряется жизнь нового, серо-оранжевого корпуса школы, расположенного всего в десяти минутах ходьбы.