«План Д» без мифов и легенд

Чтобы ничего не досталось врагу

— Многие десятилетия о «Плане Д» было известно очень узкому кругу людей. Что чувствовали вы, когда появилась возможность их изучать?

— «План Д» состоит из двух томов довольно крупного размера, чем отличается от обычных архивных дел. Когда начал вчитываться в пожелтевшие машинописные и рукописные документы сентября 1941 года, направлявшиеся руководителям Ленинграда справки, распоряжения, планы, схемы и другие документы, детально прописывающие действия военных и гражданских структур, во всей полноте ощутил ту сложность положения, в которой оказался наш город, попавший в кольцо блокады. Понимал, что такие исторические документы необходимо вводить в научный оборот и о них необходимо знать.

— Какие конкретно мероприятия предполагал ленинградский «План Д»?

— Поскольку угроза вторжения немцев в Ленинград была крайне серьёзной, в городе с первых же недель войны началась подготовка мероприятий по выведению из строя наиболее важных объектов — в первую очередь энергетики, промышленности, водоснабжения, той инфраструктуры, что могла помочь врагу. Такие планы, нужно сказать, разрабатывались во всех городах, которые могли оказаться в руках врага.

Мне в архиве попался документ, что гражданскому инженеру в Пскове дали приказ взорвать местную гидростанцию. Он этого не сделал. Когда немцы вошли в Псков, у них не было проблем с электричеством. А этот инженер продолжал оставаться на своей должности и при оккупантах…

В Ленинграде намечалось вывести из строя 270 предприятий, 160 электростанций, подстанций, больше тысячи паровых котлов, 56 паровозов, 40 строящихся судов, 143 машины хлебопечения. Речь шла всего о 58 тысячах объектах. Предполагалось взорвать 4921 объект, остальные уничтожить другим способами. В список входили важнейшие предприятия, среди них Кировский, Ижорский заводы, «Электросила», Ленинградский торговый порт, железнодорожные вокзалы и так далее. Уничтожить мосты должны были воинские части по указанию военного совета фронта.

— Кто разрабатывал и отвечал за «План Д»?

— Под документом стояли подписи второго секретаря горкома партии Алексея Кузнецова и наркома Всеволода Меркулова, он был также утвержден военным советом Ленфронта. 

Согласно «Плану Д» при каждом райкоме партии Ленинграда создавались тройки, куда входили первые секретари райкомов, начальники районных отделов НКВД и представители инженерных частей РККА по назначению Военного Совета Ленфронта. Они, собственно, и составляли списки находившихся на территории районов предприятий, подлежавших выводу из строя в случае вынужденного отхода наших войск. 

В свою очередь, на каждом внесённом в перечень предприятии создавались собственные тройки для организации проведения специальных мероприятий. В их составе были директор предприятия, секретарь партийного комитета и начальник секретного отдела. Эти тройки определяли объекты уничтожения уже в самой организации.

Общее руководство «Планом Д» было возложено на Алексея Кузнецова и начальника управления НКВД и госбезопасности Ленинграда и Ленобласти Петра Кубаткина. Распоряжение о начале приведения мер в действие мог дать только военный совет Ленинградского фронта. При этом требовалось рассчитать все нюансы с максимальной точностью: мероприятия нельзя было проводить преждевременно и в то же время недопустимо было опоздать.

— Кто решал, когда нужно было привести план в действие?

— Сигнал об уничтожении секретарям райкомов по телефону или письменно должен был дать лично Кузнецов. После этого Петру Кубаткину следовало передать сигнал начальникам районных отделов НКВД. Их подчинённые обязаны были контролировать весь процесс. 

Тройки на предприятии составляли детальные планы специальных мероприятий в двух экземплярах. В них обозначались очередность выведения из строя объектов и способы реализации — подрыв, поджог, облитие кислотой, механическое уничтожение, затопление. В планах указывался именной список ответственных за исполнение сотрудников. Учитывалось даже количество взрывчатки и кувалд, топоров, если предполагалось механическое повреждение. В обязательном порядке расписывались способы оповещения коллектива, строго рассчитывалось время для осуществления всех действий.

Не вызывая паники и подозрений

— Вся работа шла под грифом «совершенно секретно»?

— Да. Если бы руководство начало вслух говорить о том, что существует даже гипотетическая возможность сдачи города, это могло бы деморализовать жителей и защитников Ленинграда, восприниматься как пораженчество и паникерство.

— Немцы были в курсе происходящего в городе?

— В определённой степени — да. 7 октября 1941 года из 18-й армии вермахта в Генштаб было направлено донесение о Ленинграде на основании данных от лиц, покинувших город до 27 сентября. В нём сообщалось, что об объёме работ по минированию имеются самые противоречивые сведения — в частности, на Кировском заводе, «Красном треугольнике», заводе имени В. И. Ленина, вероятно, заминирована большая часть зданий, скорее всего, подготовлен к взрыву и морской порт.

Из этого документа видно, что немецкое командование обладало информацией о минировании городских объектов. И понимало, что Ленинград превращён в город-крепость, значит, при его штурме могут быть огромные потери. 

— Вы сказали, что немцы что-то знали от лиц, покинувших город. Что это были за люди? 

— Противник вербовал в лагерях военнопленных, перебежчиков, которые потом засылались в блокадный Ленинград. Есть документы о том, как, например, в гатчинском лагере «Дулаг-154» выявляли ленинградцев, потом допрашивали их, пытаясь выведать больше сведений о расположении зенитных орудий, воинских штабов, казарм, месторасположении кораблей Балтфлота. В экономическом отделе полиции безопасности и СД (службе безопасности) в Гатчине висела даже карта, на которой были обозначены различные предприятия Ленинграда. И она дополнялась в зависимости от показаний допрашиваемых военнопленных. С пленными также работали немецкие агенты под видом медицинских сестёр, выявлявшие ленинградцев, евреев, коммунистов.

Когда в своё время я изучал допросы сотрудничавших с немцами на оккупированной территории Ленобласти, в частности, в Гатчине, часто звучало имя офицера-переводчика полиции безопасности и СД Николая Рутченко. В начале 2000-х я с великим удивлением узнал, что Николай Рутченко — уже под фамилией Рутыч — избежал возмездия, благополучно дожил до преклонных лет, обосновавшись в Париже. А его труды по истории белого движения в Гражданскую войну стали публиковаться в 1990-х — начале 2000-х годов в нашей стране. Умер этот человек в 2013 году.

История его предательства началась в июле 1941 года, когда его — аспиранта исторического факультета Ленинградского университета — направили в немецкий тыл в составе 5-го партизанского полка. Но он добровольно перешёл на сторону фашистов. И уже в конце того же года служил в звании лейтенанта СД в Гатчине. Был переводчиком при начальнике экономического отдела СД оберштурмфюрере Боссе. 

До полного снятия блокады

— Как долго «План Д» оставался актуальным?

— Он находился на исполнении до полного снятия блокады. Сотрудники органов госбезопасности постоянно проверяли готовность причастных к его выполнению. 

Например, в сентябре 1941 года бригады НКВД обследовали 34 ленинградских предприятия. Особое внимание уделялось южным районам, которым враг угрожал больше всего. Проверяющие побывали на Ижорском, Кировском заводах, «Электросиле», «Большевике», заводах имени А. А. Жданова, Андре Марти, фабрике «Скороход», в Ленинградском торговом порту, на Центральной водопроводной станции, Центральном телеграфе, Ленинградском узле Октябрьской железной дороги и других точках. После проверки планы были откорректированы, предприятиям оказывалась техническая помощь.

Специалисты подсчитали, что для взрывов в общегородском масштабе может потребоваться 30 250 килограммов взрывчатых веществ, а в наличии в тот момент было меньше — 21 262 килограммов, также нужно было 9366 метров бикфордова шнура, имелось 6211 метров. Взрывчатые вещества и другие материалы уходили на фронт, поэтому обеспечить их необходимое количество не представлялось возможным, то есть было очевидно, что «План Д» не мог быть выполнен полностью.

Только 19 февраля 1944 года все имевшиеся планы были собраны, лишние экземпляры уничтожены, часть сдана на хранение в архив.

— Современные историки считают, что введение в научный оборот ранее засекреченных материалов позволяет развенчивать устойчивые мифы о блокаде…

— Совершенно верно. Благодаря рассекреченным документам «Плана Д» мы смогли узнать те подробности об осаждённом городе, которые были известны лишь немногим посвящённым. Рассеялись и различные мифы об этом плане. 

Некоторые исследователи в своих публикациях были склонны верить, что Ленинград после приведения в действие «Плана Д» мог бы погрузиться на дно Финского залива. Другие утверждали, что были заминированы все музеи, памятники архитектуры Ленинграда, что в корне неверно. Ведь в действительности по плану специальных мероприятий не подлежал уничтожению ни один музей или памятник.

— Вы продолжаете изучение этой темы? 

— Да, с Никитой Ломагиным планируем выпустить в свет новое дополненное издание нашего сборника. Никита Андреевич нашёл в архивах новую информацию по Краснознаменному Балтийскому флоту, где также планировались спецмероприятия. Уничтожению подлежали все корабли военного флота, торговые, промысловые и технические суда. Мне, в свою очередь, удалось отыскать в Центральном государственном архиве историко-политических документов Санкт-Петербурга ряд новых, недавно рассекреченных документов, которые направлялись руководству города и хранились в «особой папке». Один из них — информация по проверке готовности предприятий по линии «Д» на сентябрь 1942 года.

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.