«Цепочка исключений». Как Канонерка превращалась из тихого острова в промышленную окраину, а не в зелёный район на берегу моря

Без тротуаров и тишины

С запада Канонер омывается Финским заливом, с востока отсечён от порта судоходным Морским каналом. Около половины острова занимают три промзоны и замкнутый между ними маленький жилой квартал, разрезанный эстакадой ЗСД. 

Наталья родилась и провела здесь всю жизнь, более сорока лет проработала на Канонерском судоремонтном заводе, как и её родители и сестра. Поначалу семья жила в одной из маленьких трёхэтажек, построенных после войны пленными немцами, а в конце шестидесятых здесь начали возводить панельные дома для сотрудников завода. В один из них въехала и семья Натальи. Люди живут в этих «панельках» уже более полувека без капитального ремонта. 

— Многие говорят, что в советские времена мы жили очень плохо, — рассказывает Наталья. — Это неправда. Здесь было спокойно. Было всё — инфраструктура, поликлиника своя, свой зубной врач, детский врач, своя аптека, нам не надо было мотаться в город. Сейчас нет ничего, и никому до нас нет дела. 

До 1983 года, пока не запустили подводный тоннель, связавший Канонерский остров с соседним Гутуевским и через него с городом, Канонер был фактически отрезан от большой земли, закрыт для свободного посещения, жизнь на нём протекала обособленно и аккумулировалась вокруг судоремонтного завода, на котором были заняты большинство местных жителей. 

— В город зимой ходили буксиры каждые 40 минут, — вспоминает Наталья. — Чётко. Это тебе не трамвай, не автобус, который опоздает, всё было налажено. Летом — речные трамвайчики каждые 20 минут, во время часа пик каждые семь минут. Чтобы к нам кто-то приехал, надо было пойти в ЖЭК и дать паспортные данные этого человека, только так можно было сюда попасть. У нас были свой клуб, своя библиотека, заводская столовая, школа, садик. На берегу залива находились сараи, где держали лодки. 

Сейчас она то цветёт, то воняет, то приезжает непонятно кто — выпьют, бутылку бросят… 

Кольцо смыкается

В конце 1960-х рядом с Канонером намыли Белый остров и начали возводить на нём очистные сооружения. 

— Все отходы, вся канализация шла туда, — рассказывает Наталья. — Обрабатывали, высушивали в открытом виде, летом стояла вонь невыносимая. Брикеты возили в машинах, не закрывая ничего. Много людей поумирало у нас, водителей, которые возили эти грузы, потому что сами понимаете — онкология. Очень молодые ребята. 

В конце семидесятых под Морским каналом было запущено строительство тоннеля, который связал Канонерский остров с соседним Гутуевским. После введения тоннеля в эксплуатацию в 1983 году доступ к Канонеру был облегчен — как для людей, приезжающих из других районов отдохнуть в парке, так и для многочисленных промышленников, которые в девяностых принялись активно осваивать территорию. Одно за другим здесь стали появляться предприятия, опоясывающие жилые дома плотно прилегающим кольцом. 

— Свозили к нам строительный мусор, льды, которые здесь таяли, — вспоминает Наталья. — Около детсада грузили нефтекокс в открытом виде — тоже сколько боролись с этим… Сейчас мы окружены поясом из промзон — Канонерский судоремонтный завод, очистные сооружения на Белом острове, около парка ещё один завод. Нас всё унижают, урезают и урезают. И если ещё на территории парка что-то сделают, это получится второе кольцо. Это крышка гроба, что я могу сказать? Хорошего мало.

В 2012 году над островом начали возводить ЗСД.

— Со строительством этой дороги всё пошло наперекосяк, — говорит Наталья. — Нам сказали — потерпите, это будет недолго. Стройка шла круглосуточно, ночью гремели, громыхали. 

Мы слышим его постоянно. Куда мы только не писали, куда не обращались, суды выигрывали — толку никакого. Выставят им штраф три копейки, им это тьфу, даже не заметят. Новый детский садик, который возводили прямо под дорогой, Полтавченко не принимал из-за шумов. Но всё равно, как всегда у нас, всё сделали, всё достроили. 

Кто в Шушары, кто в соседний дом

При возведении ЗСД были расселены ближайшие к ней дома. Два здания целиком и два частично попали в зону санитарного разрыва и были признаны непригодными для проживания. По словам попавшей под расселение местной жительницы Ларисы, оно началось в 2013 году, когда на острове развернулись полномасштабные работы, и длилось около трёх лет, осложненное юридическими нюансами и судебными разбирательствами. 

Из неприватизированных квартир город расселил людей довольно быстро. Им выдавали жильё из расчёта 18 квадратных метров на человека в новом фонде. В метраже многие выиграли, особенно большие семьи. Кто-то получил новую квартиру в районе Ленинского проспекта, кто-то уехал в Петергоф. 

Собственники, по воспоминаниям Ларисы, расселялись по другой схеме — они должны были добровольно продать свои квартиры АО «ЗСД» и на вырученную сумму приобрести себе жильё. Предварительно по заказу АО «ЗСД» была произведена оценка жилых помещений и сделано заключение на определенную сумму, на которую собственники могли претендовать при продаже. Вести переговоры между компанией и жителями, подбирать новое жильё помогал Горжилобмен. 

— Конечно, и давление оказывалось, не без этого, — вспоминает Лариса. — Вы знаете, как у нас, когда расселяют, стараются, чтобы побыстрее съехали и особо не капризничали. Многим собственникам говорили, что начнут в суд подавать, а люди были не в курсе, действительно это возможно или нет, есть ли этому юридические основания. Поставили две строительные площадки, начали работы, стали бурить сваи, завозить металлоконструкции, и бетон, и всё что можно. И так круглосуточно. Естественно, люди поначалу ещё как-то терпели, пытались бороться, 

По рассказу Ларисы, кто-то из её соседей за долю в коммуналке смог перебраться в отдельную квартиру, а другие на деньги от продажи трёх-четырëхкомнатной не могли приобрести равнозначное жильё. 

— Я знаю, что за трёхкомнатную хрущёвку в наших домах 3,6 миллиона — это был самый верхний потолок, — вспоминает Лариса. — За четырехкомнатную 4,2 — 4,3… Нам было сказано: «Оценено по рыночной стоимости, если вас не устраивает эта оценка, можете обратиться в суд и доказывать, что ваша квартира стоит дороже». Знаю, что одна семья судилась, но проиграла. Тут надо понимать, что начало строительства центрального участка ЗСД планировалось ещё в 2008 году — на наших глазах приезжали проводить измерения, изыскательские работы вели, люди поняли, что будут расселять, поэтому на протяжении этих лет жили, особо не вкладываясь в ремонт, отделку. Многие сдавали жильё, сами понимаете, в каком состоянии там были квартиры. Вот отсюда и низкая стоимость. 

Некоторые собственники заранее вкладывались в ипотеку с нуля, на стадии строительства, и жили в опустевших домах до последнего, ожидая, когда будет готово их новое жильё. 

— Знаю, что некоторые покупали новое жильё здесь же, на острове, в хрущёвках, потому что денег не было — что дали, на это и надо было переехать, — вспоминает она. — Одна семья в Шушарах у нас квартиру купила, другая переехала в хрущёвку на Ленинском, кто-то в новое жильё, кто-то в старое… Собственников на тот момент задело то, что мы оказались в неравных условиях с нанимателями. 

Лариса с семьёй предпочли остаться на острове.

За аспирином на автобусе

Сейчас один из расселенных домов стоит в абсолютно чернобыльском виде, с пустыми глазницами окон, кое-где зашитых тонкими металлическими листами и заложенных кирпичом. Здание огорожено решёткой, в нём проводятся работы, пыль от которых летит на соседние жилые дома. 

— Кто ведёт работы и зачем, не знаем, — комментирует Наталья. — История об этом умалчивает, паспорта объекта нет. Что здесь будет… Публичный дом, может, сделают? Нас не ставят в известность. 

От рассказов о прошлом моя собеседница переходит к перечислению проблем настоящего. Набережная разбита — раньше иностранные суда заходили в город через Морской канал, и её поддерживали в порядке, иногда даже красили дома, но после запуска порта на Васильевском забросили. Сейчас там нет ни нормальной дороги, ни сливов. 

Единственная аптека на острове закрылась много лет назад. Жители добиваются того, чтобы сделали новую, но на Канонере нет подходящего помещения, место считается нерентабельным. Ближайшая аптека находится уже в городе, на Двинской улице, до неё пять остановок на автобусе. Она дорогая, и жители острова предпочитают ездить до станции метро «Нарвская», это занимает около получаса. 

Канонерцы беспокоятся, что скоро закроют ещё и почту, на которой пожилые люди получали пенсию. Тогда им придётся ездить в город и возвращаться с деньгами не пару десятков метров, а несколько автобусных остановок. 

«Сама себе завидую» 

К слову, на острове так и говорят — поехать в город. Жители Канонера сегодня знают друг друга так же хорошо, как и в дотоннельные времена, и по-прежнему чувствуют себя отрезанными от внешнего мира, который последние 20-30 лет неумолимо просачивается к ним токсичной пылью, шумами и химическими отходами. 

Мы пробираемся между домами по затопленной и обледенелой проезжей части (тротуаров на острове нет), и каждые несколько минут Наталья прерывает свой рассказ, чтобы поздороваться с проходящими соседями. 

Навстречу идут две женщины. «Может, пару слов тоже скажете, как нам хорошо живётся?» — спрашивает моя спутница. 

— Сама себе завидую, — отвечает одна из прохожих, тоже Наталья. — Уборкой не занимаются, урны полные, помойки верхом. Я не вытерпела, зашла к нашим муниципальным депутатам, за компьютером один сидит, лобик только выглядывает. Я говорю: «У нас когда-нибудь будут урны убираться вообще? Уже месяца два стоят». Он опять в компьютер нырнул. 

И как ты думаешь? Через два часа пришли убрали. Надо каждый день туда ходить, пар выпускать. 

Женщины отправляются дальше по своим делам, а моя спутница резюмирует: «Если что-то и сделано на Канонерке, это не благодаря нашим депутатам, а благодаря жителям, которым действительно дорог остров, которые его любят и за него переживают». 

По косе уходим в море

Помимо набережной Морского канала, среди потенциальных прогулочных зон на Канонере — выход к заливу в районе жилой застройки (это просто дикий спуск к воде, между гаражами) и собственно парк. 

— Парк, конечно, нужен, — рассуждает Наталья. — Но его надо благоустроить, чтобы там приезжие не мусорили, потому что у людей, наверное, все-таки есть совесть — когда заходят на чистую территорию, может, кто-то побоится лишний раз эту бумажку кинуть. А пока там просто никому не нужная свалка, и будут гадить. А выглядит так, будто это мы какие-то маргиналы, разводим грязь и сами себя сжираем. Невозможно так жить. Я не хочу отсюда никуда переезжать, но невозможно. У многих из нас есть ощущение, что нас отсюда хотят выжить, но выжить за наш счёт. 

Парк сейчас занимает половину острова и находится в диком виде. Сюда мы приходим с активистом Дмитрием Михайловым, который создал петицию против сокращения и за благоустройство парка. На подходе к нему — разбитый пустырь, волнистый от сваленных на нём грунтов. 

— Видимо, когда-то строительные работы проводились и сюда свозили грунты на временное хранение, — рассказывает Дмитрий. — В итоге их никто не вывез, и они здесь так и остались лежать. 

Углубляемся в парк. Здесь грунтовая дорога хорошо проезжена, даже в зимние будние дни люди приезжают сюда на машинах, приходят гулять с собаками и ловить рыбу. Для жителей острова это единственное место, где можно погулять; для приезжающих из других районов — один из немногочисленных в городе выходов на Финский залив. Небольшой парк вскоре сужается в длинную косу. Это знаменитая рукотворная Канонерская коса, пожалуй, визитная карточка острова. Её намыли в XIX веке, чтобы отделить глубокий судоходный Морской канал от мелкого, илистого здесь залива. Именно красота косы сделала Канонерский остров известным и, несмотря на труднодоступность, привлекает к себе людей со всего Петербурга. 

Не парк — а так, половинка зелёного пустыря 

Местные жители, градозащитники и активисты уже не меньше десяти лет добиваются хотя бы минимального благоустройства парка. 

— Необходимо облагородить большой пустырь в начале парка, — говорит Дмитрий. — Разровнять, дорожки сделать, скамейки поставить. В Кронштадте же благоустроили. Понятно, что здесь менее популярное место, но здесь и таких вложений не требуется, не надо чего-то грандиозного. 

Однако на сегодняшний день парк остался неблагоустроен и более того — сокращён под новую, четвёртую по счету на Канонере производственную зону. Если проект реализуют, жилые дома будут окольцованы промзонами со всех сторон, и без того маленький парк на маленьком острове урезан вдвое. Жители беспокоятся за сохранность косы и доступ к ней. 

В 2022 году комитет по контролю за имуществом (ККИ) исключил Канонерский парк из перечня территорий зелёных насаждений общего пользования (ЗНОП) городского значения и включил в перечень ЗНОП резерва озеленения. То есть считали парком, а теперь просто не благоустроенным пустырём, но зелёным. Отвечая на запрос MR7, в ККИ прокомментировали, что решение «было принято с учётом площади и текущего состояния территории, а также затрат на её благоустройство». 

Охранный статус территории при этом сохраняется, в частности, в отношении неё действует запрет на размещение объектов капитального строительства. Также в комитете добавили, что территорию планировалось переводить в другую категорию без корректировки границ и площади.

Но в 2023-м обновили Генплан города. Комитет по инвестициям предложил разместить на прилегающей к Канонерскому парку территории суда службы ликвидации разливов нефти ГУП «Пиларн» и предприятия по утилизации опасных отходов и судоремонту ГУП «Экострой». Оба предприятия подведомственны комитету по природопользованию и охране окружающей среды. Местные муниципальные депутаты предлагали вместо промзоны сделать здесь зону отдыха.

В декабре 2023 года глава постоянной парламентской комиссии по градостроительству ЗакСа депутат Валерий Гарнец предложил сократить территорию парка почти вдвое (с 45 до 22 га) как раз для реализации предложения смольнинских комитетов. Эта инициатива была принята Заксобранием в рамках пакета поправок в закон Петербурга «О зелёных насаждениях общего пользования». Закон вступил в силу 5 января 2024-го. 

Финский залив достаточно большой, при желании, я думаю, можно найти другое место для базы этого флота. 

Активисты не понимают, как будет организована база, что именно будет здесь расположено — суда, цеха, цистерны? Будут ли нефтепродукты здесь храниться или перерабатываться? В комитете по инвестициям на это ответили, что «вопросы обустройства базы, в частности состав объектов, планируемых к возведению, и их назначение, а также сроки и этапы их создания будут определены соответствующим проектом».

Неясна и судьба оставшейся части парка. Она не фигурирует ни в одной программе благоустройства. В комитете по благоустройству подтвердили, что «выполнение проектно-изыскательских работ по переустройству Канонерского парка не предусмотрено Адресными программами, реализуемыми Комитетом в 2024 году и в плановом периоде 2025 и 2026 годов». 

Сейчас местные жители и активисты добиваются внесения на рассмотрение Заксобрания законопроекта, отменяющего поправку по сокращению площади парка. А ещё — отмены возведения промзоны, благоустройства территории и придания парку статуса природоохранной зоны. Соответствующие заявления и обращения они направляют на имя губернатора, в Заксобрание и комитеты. На Change.org создана петиция, которую на данный момент подписали две тысячи восемьсот человек. В марте КГИОП включил Канонерский парк и дамбу в список кандидатов на звание памятников истории и культуры. Это даёт временную защиту от строительных работ, в течение трёх месяцев КГИОП должен принять решение о признании парка временно выявленным памятником или снятии с охраны.