«В анкетах не писала, что "была за границей"»

Каждый день в страхе

В нынешнем марте Капитолине Павловне исполнился 91 год. И ещё не было дня, чтобы она не вспоминала о том, как 79 лет назад — в марте 1945-го — по всей немецкой огромной ферме, где тогда находилась 12-летняя Капитолина, на разных языках пронеслось: «Люди, мы свободны!» Её мать тогда произнесла: «Доченька, какой прекрасный подарок ты получила ко дню рождения!» Уже гораздо позже Капитолина Расторгуева поняла, что это был не просто самый радостный подарок ко дню рождения, а настоящий дар Небес. Капитолина Расторгуева и сегодня убеждена, что в годы войны им помогал Господь. И без его помощи они точно не смогли бы перенести то, что выпало.

…До начала Великой Отечественной войны семья Капитолины — Шубины — жила в Ленинграде, в доме № 74 по улице Марата. К началу лета 1941-го девочку вместе с тремя старшими братьями родители привезли «на свежий воздух» — к деду и бабушке в деревню Батецко, что рядом со станцией Батецкая в Лужском районе (сегодня эта деревня находится на территории Новгородской области). И тут пришла война. Мать Капитолины сразу выехала из Ленинграда в деревню. Вернуться домой не успели. На Лужском рубеже летом 1941-го было самое настоящее пекло — красноармейцы вместе с народными ополченцами сдерживали мощный натиск немцев изо всех сил. Но силы эти были неравные, пришлось отступать… 

— Когда в деревню Батецко вошли фашисты, никто из жителей еще не представлял, каково это будет — жить в оккупации, — вспоминает Капитолина Расторгуева. — Дом деда и бабушки вскоре разделили на две половины: на одной поселились оккупанты, на другой остались мы. Немцы перетаскали всех кур, а поросёнка мама от них оберегала, как могла. 

Это было опасно. Те, кто остался в деревне, пребывали в постоянном страхе. И так прошли целых два года.

В 1943 году, когда прорвали блокаду Ленинграда, фашисты приказали жителям деревни взять с собой самые необходимые вещи, затем согнали всех в одно место. Старшего брата Капитолины Бориса (он был 1926 года рождения) раньше других увезли в неизвестном направлении. Другой брат, 15-летний Владимир, смог уйти вместе с товарищем к партизанам в лес. Дед Капитолины успел спрятаться. Капитолину с матерью и братом-подростком Николаем увезли на машинах в Лугу. Там уже были сотни жителей близлежащих деревень. Через несколько дней всех погрузили в товарные вагоны, и так в тесноте и почти без еды люди ехали много дней. Куда — они могли только догадываться.

Два года в неволе

Когда Капитолина вместе с матерью и братом оказалась в Германии ранней весной 1943 года, ей было десять лет. Сначала их привезли в лагерь, обнесённый колючей проволокой. В каком месте находился тот лагерь, она не знает. Разместили всех в огромном сарае типа ангара. В двух его концах стояли две печки-буржуйки, на них люди пытались что-то готовить. Капитолина помнит, что ее мама пекла на печках что-то вроде гороховых оладий, это была радость. Где брали гороховую муку — неизвестно. Чтобы попасть к буржуйке, нужно было отстоять в очереди.

За отдельным забором в лагере жили советские военнопленные (если то существование можно назвать жизнью). Красноармейцы тоже голодали и все спрашивали у вновь прибывших гражданских папиросы, очень хотели курить. Брат Капитолины собирал на своей территории окурки, передавал им через дырку в заборе.

Примерно через месяц Шубиных посадили на подводу и куда-то повезли. На все вопросы возница отвечал одно: «Йо!» Привезли их к зажиточному немцу неподалёку от города Валена (в Германии несколько городов с таким названием, возле какого именно была та ферма, уже не установить). У него был богатый особняк, во дворе — большая ферма, в батраках у них служили не только советские граждане.

— Нас поселили в очень скромном помещении. С нами по соседству оказались трое поляков, — рассказывает Капитолина Павловна. — Поляки с утра до ночи ухаживали за лошадьми, коровами, свиньями. Мама вместе с другими трудилась на полях. Немцы были разные. Одни относились к нам сочувственно. Соседи наших хозяев давали одежду, ведь у нас ничего не было. А фермеры, у которых жили мы, выдавали раз в день только по крохотному кусочку хлеба и раз в месяц по пачке маргарина. Тогда впервые в жизни попробовала маргарин, у нас дома всегда было только сливочное масло. Если бы не польские соседи, мы с мамой и братом, наверное, погибли бы от голода. Они умудрялись своровать то курицу, то даже поросенка. Рядом была пекарня, как-то они украли там хлеб. Однажды притащили целый мешок картошки. И всегда по-братски делились с нами. Мама тайком варила из украденных продуктов еду на всех. Один из этих соседей немного говорил по-русски, так мы общались. 

— А что запомнилось больше всего?

— Раз в неделю у всех рабочих был выходной, молодежь собиралась вместе, хотелось поговорить, отдохнуть в кругу своих. Но тут же на мотоциклах приезжали одетые в немецкую форму люди и начинали всех разгонять. Они были очень злые, нам сказали, что это бандеровцы. Мама просила держаться от них подальше. А еще помню, как в один из дней на поле приехала на красивом шарабане хозяйка. Как раз в тот момент рабочие присели на несколько минут передохнуть. Она замахнулась было на них кнутом. Но люди встали с тяпками в руках стеной, хозяйка их испугалась и быстро умчалась.

Курс на восток

Как же радовались все рабочие, когда весной 1945-го узнали, что они больше не рабы! Поляки прибежали к матери Капитолины, и тот, кто знал русский язык, сказал: 

Мать Капитолины Антонина Ивановна смогла набрать узел белья, еще какую-то одежду. Досталось даже ведро сала. Потом взяли подводу и вместе с поляками, еще одной семьей из Белоруссии выехали наконец с ненавистного двора. Дороги не знали, но держали курс на восток. По пути встречали наши войска, колонны солдат. Медленно, но всё же добрались до Польши. И там их затормозили, отправили на молочную ферму. Доить тамошних коров было некому, пришлось матери Капитолины и женщине из Белоруссии трудиться на ферме. В Польше с едой было уже получше и сколько хочешь молока. Только через месяц наши военные смогли вывезти Шубиных — до Бреста они доехали на перекладных. А в Бресте сели на поезд с огромным трудом — народу было очень много, на родину возвращались тысячи бывших батраков Третьего рейха и других оккупированных фашистами государств. 

Победу встретили на какой-то из станций — увидели на перроне ликующих, пляшущих людей, так узнали, что война окончилась.

Без клейма «остарбайтер»

Еще в октябре 1944 года в Советском Союзе было создано Управление уполномоченного Совета народных комиссаров СССР по делам репатриации граждан из Германии и оккупированных ею государств. Это ведомство занималось возвращением военнопленных, а также граждан, насильно угнанных на принудительные работы. Советская власть к таким людям — их называли репатриантами — относилась настороженно и с большим подозрением. Люди, добравшись из плена на родину, проходили проверки, после им было сложно устроиться на работу, поступить в вуз.

— Вернулись мы не в Ленинград, а в деревню Батецко, — продолжает рассказ Капитолина Расторгуева. — В Ленинград так просто въехать тогда было невозможно. Только в деревне узнали, что стало с нашими близкими. Два года мы ничего не слышали о них, очень переживали за всех. Соседи рассказали, что наш дед сгорел вместе с домом. Как это случилось, неизвестно. Папа, к счастью, остался жив, но после войны еще долго лечился в госпитале в Уфе после тяжелого ранения в ногу. Он ходил с палочкой потом всю жизнь. Братья тоже смогли выжить. Старший Борис вернулся из Германии — его вместе с другими соотечественниками освободили союзники. Но не все угнанные соседи возвратились домой из рабства, некоторые погибли. Мама просила нас с братьями никому и никогда не говорить, что мы были угнаны.

И поэтому на мне, маме, братьях пребывание в остарбайтерах не отразилось.

Семья Шубиных так и осталась в деревне Батецко. Жизнь после войны ещё очень долго была тяжелой. Мать Капитолины сказала: «В городе сложнее, а тут нас прокормит земля». Жить было негде, поселились в маленьком пустующем строении. Электричества, дров, каких-то запасов не имелось. На продукты и керосин меняли привезенные из Германии вещи. Когда они закончилось, мама предложила Капитолине отдать свое главное богатство — немецкую говорящую куклу. Тогда такая игрушка казалась чудом. Жаль было расставаться, но за куклу дали целое ведро картошки.

После школы Капитолина переехала в Ленинград. Здесь она вышла замуж, окончила техникум. Они с мужем Александром вырастили сына. Почти 40 лет Капитолина Расторгуева проработала в торговле — сначала учеником продавца, потом продавцом, товароведом в Ленинском райпищеторге. 

Когда коллеги собирались за праздничным столом, начинали вспоминать войну, рассказывали о том, как переживали блокаду, Капитолина про себя говорила мало. Скрывать и держать свою боль внутри себя было непросто. 

О репатриантах во времена социализма предпочитали умалчивать. Только в 1980-е государство начало относиться к ним по-другому, признало, что немецкое рабство — трагедия для каждой судьбы. Из Германии Капитолине Павловне прислали, как и другим бывшим узникам, компенсацию «за перенесённые страдания» — 850 немецких марок. Она положила их в банк. Но банк прогорел, и деньги, увы, пропали.

— Ещё недавно у нас в Автово было 40 бывших малолетних узников фашистских концлагерей, — говорит Капитолина Расторгуева. — Сегодня нас осталось десять. Мы все ждём, когда нас уравняют по статусу с ветеранами Великой Отечественной войны. Проект такого закона есть. Но сам закон не принят. Дождёмся ли?